Произведение плаха. Характеристики главных героев произведения Плаха, Айтматов. Их образы и описание. Другие пересказы и отзывы для читательского дневника

I

Вслед за коротким, легким, как детское дыхание, дневным потеплением на обращенных к солнцу горных склонах погода вскоре неуловимо изменилась: заветрило с ледников, и уже закрадывались по ущельям всюду проникающие резкие ранние сумерки, несущие за собой холодную сизость предстоящей снежной ночи.

Снега было много вокруг. На всем протяжении Прииссыккульского кряжа горы были завалены метельным свеем, прокатившимся по этим местам пару дней тому назад, как полыхнувший вдруг по прихоти своевольной стихии пожар. Жутко, что тут разыгралось: в метельной кромешности исчезли горы, исчезло небо, исчез весь прежний видимый мир. Потом все стихло, и погода прояснилась. С тех пор, с умиротворением снежного шторма, скованные великими заносами горы стояли в цепенеющей и отстранившейся ото всего на свете стылой тишине.

И только все настойчивей возрастающий и все прибывающий гул крупнотоннажного вертолета, пробирающегося в тот предвечерний час по каньону Узун-Чат к ледяному перевалу Ала-Монгю, задымленному в ветреной выси кручеными облаками, все нарастал, все приближался, усиливаясь с каждой минутой, и наконец восторжествовал – полностью завладел пространством и поплыл всеподавляющим, гремучим рокотом над недоступными ни для чего, кроме звука и света, хребтами, вершинами, высотными льдами. Умножаемый среди скал и распадков многократным эхом, грохот над головой надвигался с такой неотвратимой и грозной силой, что казалось, еще немного – и случится нечто страшное, как тогда – при землетрясении…

B какой-то критический момент так и получилось: с крутого, обнаженного ветрами каменистого откоса, что оказался по курсу полета, тронулась, дрогнув от звукового удара, небольшая осыпь и тут же приостановилась, как заговоренная кровь. Этого толчка неустойчивому грунту, однако, было достаточно, чтобы несколько увесистых камней, сорвавшись с крутизны, покатились вниз, все больше разбегаясь, раскручиваясь, вздымая следом пыль и щебень, а у самого подножия проломились, подобно пушечным ядрам, сквозь кусты краснотала и барбариса, пробили сугробы, достигли накатом волчьего логова, устроенного здесь серыми под свесом скалы, в скрытой за зарослями расщелине близ небольшого, наполовину замерзшего теплого ручья.

Волчица Акбара отпрянула от скатившихся сверху камней и посыпавшегося снега и, пятясь в темень расщелины, сжалась, как пружина, вздыбив загривок и глядя перед собой дико горящими в полутьме, фосфоресцирующими глазами, готовая в любой момент к схватке. Но опасения ее были напрасны. Это в открытой степи страшно, когда от преследующего вертолета некуда деться, когда он, настигая, неотступно гонится по пятам, оглушая свистом винтов и поражая автоматными очередями, когда в целом свете нет от вертолета спасения, когда нет такой щели, где можно было бы схоронить бедовую волчью голову, – ведь не расступится же земля, чтобы дать укрытие гонимым.

В горах иное дело – здесь всегда можно ускакать, всегда найдется, где затаиться, где переждать угрозу. Вертолет здесь не страшен, в горах вертолету самому страшно. И однако страх безрассуден, тем более уже знакомый, пережитый. С приближением вертолета волчица громко заскулила, собралась в комок, втянула голову, и все-таки нервы не выдержали, сорвалась-таки, и яростно взвыла Акбара, охваченная бессильной, слепой боязнью, и судорожно поползла на брюхе к выходу, лязгая зубами злобно и отчаянно, готовая сразиться, не сходя с места, точно надеялась обратить в бегство грохочущее над ущельем железное чудовище, с появлением которого даже камни стали валиться сверху, как при землетрясении.

На панические вопли Акбары в нору просунулся ее волк – Ташчайнар, находившийся с тех пор, как волчица затяжелела, большей частью не в логове, а в затишке среди зарослей. Ташчайнар – Камнедробитель, – прозванный так окрестными чабанами за сокрушительные челюсти, подполз к ее ложу и успокаивающе заурчал, как бы прикрывая ее телом от напасти. Притискиваясь к нему боком, прижимаясь все теснее, волчица продолжала скулить, жалобно взывая то ли к несправедливому небу, то ли неизвестно к кому, то ли к судьбе своей несчастной, и долго еще дрожала всем телом, не могла совладать с собой даже после того, как вертолет исчез за могучим глетчером Ала-Монгю и его стало совсем не слышно за тучами.

И в этой воцарившейся разом, подобно обвалу космического беззвучия, горной тишине волчица вдруг явственно услышала в себе, точнее внутри чрева, живые толчки. Так было, когда Акбара, еще на первых порах своей охотничьей жизни, придушила как-то с броска крупную зайчиху: в зайчихе, в животе ее, тоже почудились тогда такие же шевеления каких-то невидимых, скрытых от глаз существ, и это странное обстоятельство удивило и заинтересовало молодую любопытную волчицу, удивленно наставив уши, недоверчиво взирающую на свою удушенную жертву. И настолько это было чудно и непонятно, что она попыталась даже затеять игру с теми невидимыми телами, точь-в-точь как кошка с полуживой мышью. А теперь сама обнаружила в нутре своем такую же живую ношу – то давали знать о себе те, которым предстояло при благополучном стечении обстоятельств появиться на свет недели через полторы-две. Но пока что ненародившиеся детеныши были неотделимы от материнского лона, составляли часть ее существа, и потому и они пережили в возникающем, смутном, утробном подсознании тот же шок, то же отчаяние, что и она сама. То было их первое заочное соприкосновение с внешним миром, с ожидающей их враждебной действительностью. Оттого они и задвигались в чреве, отвечая так на материнские страдания. Им тоже было страшно, и страх тот передался им материнской кровью.

Прислушиваясь к тому, что творилось помимо воли в ее ожившей утробе, Акбара заволновалась. Сердце волчицы учащенно заколотилось, его наполнили отвага, решимость непременно защитить, оградить от опасности тех, кого она вынашивала в себе. Сейчас бы она не задумываясь схватилась с кем угодно. В ней заговорил великий природный инстинкт сохранения потомства. И тут же Акбара почувствовала, как на нее горячей волной нахлынула нежность – потребность приласкать, пригреть будущих сосунков, отдавать им свое молоко так, как если бы они уже были под боком. То было предощущение счастья. И она прикрыла глаза, застонала от неги, от ожидания молока в набухших до красноты, крупных, выступающих двумя рядами по брюху сосцах, и томно, медленно-медленно потянулась всем телом, насколько позволяло логово, и, окончательно успокоившись, снова придвинулась к своему сивогривому Ташчайнару. Он был могуч, шкура его была тепла, густа и упруга. И даже он, угрюмец Ташчайнар, и тот уловил, что испытывала она, мать-волчица, и каким-то чутьем понял, что происходило в ее утробе, и тоже, должно быть, был тронут этим. Поставив ухо торчком, Ташчайнар приподнял свою угловатую, тяжеловесную голову, и в сумрачном взоре холодных зрачков его глубоко посаженных темных глаз промелькнула какая-то тень, какое-то смутное приятное предчувствие. И он сдержанно заурчал, прихрапывая и покашливая, выражая так доброе свое расположение и готовность беспрекословно слушаться синеглазую волчицу и оберегать ее, и принялся старательно, ласково облизывать голову Акбары, особенно ее сияющие синие глаза и нос, широким, теплым, влажным языком. Акбара любила язык Ташчайнара и тогда, когда он заигрывал и ластился к ней, дрожа от нетерпения, а язык его, разгорячась от бурного прилива крови, становился упругим, быстрым и энергичным, как змея, хотя попервоначалу и делала вид, что это ей, по меньшей мере, безразлично, и тогда, когда в минуты спокойствия и благоденствия после сытной еды язык ее волка был мягко-влажным.

В этой паре лютых Акбара была головой, была умом, ей принадлежало право зачинать охоту, а он был верной силой, надежной, неутомимой, неукоснительно исполняющей ее волю. Эти отношения никогда не нарушались. Лишь однажды был странный, неожиданный случай, когда ее волк исчез до рассвета и вернулся с чужим запахом иной самки – отвратительным духом бесстыжей течки, стравливающей и скликающей самцов за десятки верст, вызвавшим у нее неудержимую злобу и раздражение, и она сразу отвергла его, неожиданно вонзила клыки глубоко в плечо и в наказание заставила ковылять много дней кряду позади. Держала дурака на расстоянии и, сколько он ни выл, ни разу не откликнулась, не остановилась, будто он, Ташчайнар, и не был ее волком, будто он для нее не существовал, а если бы он и посмел снова приблизиться к ней, чтобы покорить и ублажить ее, Акбара померилась бы с ним силами всерьез, не случайно она была головой, а он ногами в этой пришлой сивой паре.

Сейчас Акбара, после того как она немного поуспокоилась и пригрелась под широким боком Ташчайнара, была благодарна своему волку за то, что он разделил ее страх, за то, что он тем самым возвратил ей уверенность в себе, и потому не противилась его усердным ласкам, и в ответ раза два лизнула в губы, и, преодолевая смятение, которое все еще давало себя знать неожиданной дрожью, сосредоточивалась в себе, и, прислушиваясь к тому, как непонятно и неспокойно вели себя еще не народившиеся щенята, примирилась с тем, что есть: и с логовом, и с великой зимой в горах, и с надвигающейся исподволь морозной ночью.

Так заканчивался тот день страшного для волчицы потрясения. Подвластная неистребимому инстинкту материнской природы, переживала она не столько за себя, сколько за тех, которые ожидались вскоре в этом логове и ради которых они с волком выискали и устроили здесь, в глубокой расщелине под свесом скалы, сокрытой всяческими зарослями, навалом бурелома и камнепада, это волчье гнездо, чтобы было где потомство родить, чтобы было где свое пристанище иметь на земле.

Тем более что Акбара и Ташчайнар были пришлыми в этих краях. Для опытного глаза даже внешне они разнились от их местных собратьев. Первое – отвороты меха на шее, плотно обрамлявшие плечи наподобие пышной серебристо-серой мантии от подгрудка до холки, у пришельцев были светлые, характерные для степных волков. Да и ростом акджалы, то бишь сивогривые, превышали обычных волков Прииссыккульского нагорья. А если бы кто-нибудь увидел Акбару вблизи, его бы поразили ее прозрачно-синие глаза – редчайший, а возможно, единственный в своем роде случай. Волчица прозывалась среди здешних чабанов Акдалы, иначе говоря, Белохолкой, но вскоре по законам трансформации языка она превратилась в Акбары, а потом в Акбару – Великую, и между тем никому невдомек было, что в этом был знак провидения.

Еще год назад сивогривых здесь не было и в помине. Появившись однажды, они, однако, продолжали держаться особняком. Попервоначалу пришельцы бродили во избежание столкновений с хозяевами большей частью по нейтральным зонам здешних волчьих владений, перебивались как могли, в поисках добычи забегали даже на поля, в низовья, населенные людьми, но к местным стаям так и не пристали – слишком независимый характер имела синеглазая волчица Акбара, чтобы примыкать к чужим и пребывать в подчинении.

Всему судия – время. Со временем сивогривые пришельцы смогли постоять за себя, в многочисленных жестоких схватках захватили себе земли на Прииссыккульском нагорье, и теперь уже они, пришлые, были хозяевами, и уже местные волки не решались вторгаться в их пределы. Так, можно сказать, удачно складывалась на Иссык-Куле жизнь новоявленных сивогривых волков, но всему этому предшествовала своя история, и если бы звери могли вспоминать прошлое, то Акбаре, которая отличалась большой понятливостью и тонкостью восприятия, пришлось бы заново пережить все то, о чем, возможно, и вспоминалось ей порой до слез и тяжких стонов.

В том утраченном мире, в далекой отсюда Моюнкумской саванне, протекала великая охотничья жизнь в нескончаемой погоне по нескончаемым моюнкумским просторам за нескончаемыми сайгачьими стадами. Когда антилопы-сайгаки, обитавшие с незапамятных времен в саванных степях, поросших вечно сухостойным саксаульником, древнейшие, как само время, из парнокопытных, когда эти неутомимые в беге горбоносые стадные животные с широченными ноздрями-трубами, пропускающими воздух через легкие с такой же энергией, как киты сквозь ус потоки океана, и потому наделенные способностью бежать без передышки с восхода и до заката солнца, – так вот, когда они приходили в движение, преследуемые извечными и неразлучными с ними волками, когда одно спугнутое стадо увлекало в панике соседнее, а то и другое и третье и когда в это поголовное бегство включались встречные великие и малые стада, когда мчались сайгаки по Моюнкумам – по взгорьям, по равнинам, по пескам, как обрушившийся на землю потоп, – земля убегала вспять и гудела под ногами так, как гудит она под градовым ливнем в летнюю пору, и воздух наполнялся вихрящимся духом движения, кремнистой пылью и искрами, летящими из-под копыт, запахом стадного пота, запахом безумного состязания не на жизнь, а на смерть, и волки, пластаясь на бегу, шли следом и рядом, пытаясь направить стада сайгаков в свои волчьи засады, где ждали их среди саксаула матерые резчики, то есть звери, которые бросались из засады на загривок стремительно пробегающей жертвы и, катясь кубарем вместе с ней, успевали перекусить горло, пустить кровь и снова кинуться в погоню; но сайгаки каким-то образом часто распознавали, где ждут их волчьи засады, и успевали пронестись стороной, а облава с нового круга возобновлялась с еще большей яростью и скоростью, и все они, гонимые и преследующие, – одно звено жестокого бытия – выкладывались в беге, как в предсмертной агонии, сжигая свою кровь, чтобы жить и чтобы выжить, и разве что только сам бог мог остановить и тех и других, гонимых и гонителей, ибо речь шла о жизни и смерти жаждущих здравствовать тварей, ибо те волки, что не выдерживали такого бешеного темпа, те, что не родились состязаться в борьбе за существование – в беге-борьбе, – те волки валились с ног и оставались издыхать в пыли, поднятой удаляющейся, как буря, погоней, а если и оставались в живых, уходили прочь в другие края, где промышляли разбоем в безобидных овечьих отарах, которые даже не пытались спасаться бегством, правда, там была своя опасность, самая страшная из всех возможных опасностей, – там, при стадах, находились люди, боги овец и они же овечьи рабы, те, кто сами живут, но не дают выживать другим, особенно тем, кто не зависит от них, а волен быть свободным…

Люди, люди – человекобоги! Люди тоже охотились на сайгаков Моюнкумской саванны. Прежде они появлялись на лошадях, одетые в шкуры, вооруженные стрелами, потом появлялись с бабахающими ружьями, гикая, скакали туда-сюда, а сайгаки кидались гурьбой в одну, в другую сторону – поди разыщи их в саксаульных урочищах, но пришло время, и человекобоги стали устраивать облавы на машинах, беря на измор, точь-в-точь как волки, и валили сайгаков, расстреливая их с ходу, а потом человекобоги стали прилетать на вертолетах и, высмотрев вначале с воздуха сайгачьи стада в степи, шли на окружение животных в указанных координатах, а наземные снайперы мчались при этом по равнинам со скоростью до ста и более километров, чтобы сайгаки не успели скрыться, а вертолеты корректировали сверху цель и движение. Машины, вертолеты, скорострельные винтовки – и опрокинулась жизнь в Моюнкумской саванне вверх дном…

Синеглазая волчица Акбара была еще полуяркой, а ее будущий волк-супруг Ташчайнар был чуть постарше ее, когда пришел им срок привыкать к большим загонным облавам. Поначалу они не поспевали за погоней, терзали сваленных антилоп, убивали недобитых, а со временем превзошли в силе и выносливости многих бывалых волков, а особенно стареющих. И если бы все шло, как положено природой, быть бы им вскоре предводителями стай. Но все обернулось иначе…

Год на год не приходится, и весной того года в сайгачьих стадах был особо богатый приплод: многие матки приносили двойню, поскольку прошлой осенью во время гона сухой травостой зазеленел раза два наново после нескольких обильных дождей при теплой погоде. Корма было много – отсюда и рождаемость. На время окота сайгаки уходили еще ранней весной в бесснежные большие пески, что в самой глубине Моюнкумов, – туда волкам добраться нелегко, да и погоня по барханам за сайгаками – безнадежное дело. По пескам антилоп никак не догнать. Зато волчьи стаи с лихвой получали свое осенью и в зимнее время, когда сезонное кочевье животных выбрасывало бессчетное сайгачье поголовье на полупустынные и степные просторы. Вот тогда волкам сам бог велел добывать свою долю. А летом, особенно по великой жаре, волки предпочитали не трогать сайгаков, благо другой, более доступной добычи было достаточно: сурки во множестве сновали по всей степи, наверстывая упущенное в зимнюю спячку, им надо было за лето успеть все, что успевали другие животные и звери за год жизни. Вот и суетилось вокруг сурочье племя, презрев опасность. Чем не промысел – поскольку всему ведь свой час, а зимой сурков не добудешь – их нет. И еще разные зверушки да птицы, особенно куропатки, шли в прикорм волкам в летние месяцы, но главная добыча – великая охота на сайгаков – приходилась на осень и с осени тянулась до самого конца зимы. Опять же всему свое время. И в том была своя, от природы данная целесообразность оборота жизни в саванне. Лишь стихийные бедствия да человек могли нарушить этот изначальный ход вещей в Моюнкумах…

II

К рассвету воздух над саванной несколько поостыл, и только тогда полегчало – дышать живым тварям стало свободней, и наступил час самой отрадной поры между зарождающимся днем, обремененным грядущим зноем, нещадно пропекающим солончаковую степь добела, и уходящей душной, горячей ночью. Луна запылала к тому времени над Моюнкумами абсолютно круглым желтым шаром, освещая землю устойчивым синеватым светом. И не видно было ни конца, ни начала этой земли. Всюду темные, едва угадываемые дали сливались со звездным небом. Тишина была живой, ибо все, что населяло саванну, все, кроме змей, спешило насладиться в тот час прохладой, спешило пожить. Попискивали и шевелились в кустах тамариска ранние птицы, деловито сновали ежи, цикады, что пропели, не смолкая, всю ночь, затурчали с новой силой; уже высовывались из нор и оглядывались по сторонам проснувшиеся сурки, пока еще не приступая к сбору корма – осыпавшихся семян саксаула. Летали с места на место всей семьей большой плоскоголовый серый сыч и пяток плоскоголовых сычат, подросших, оперившихся и уже пробующих крыло, летали как придется, то и дело заботливо перекликаясь и не теряя из виду друг друга. Им вторили разные твари и разные звери предрассветной саванны…

И стояло лето, первое совместное лето синеглазой Акбары и Ташчайнара, уже проявивших себя неутомимыми загонщиками сайгаков в облавах и уже вошедших в число самых сильных пар среди моюнкумских волков. К их счастью, – надо полагать, что в мире зверей тоже могут быть и счастливые и несчастные, – оба они, и Акбара и Ташчайнар, наделены были от природы качествами, особо жизненно важными для степных хищников в полупустынной саванне: мгновенной реакцией, чувством предвидения на охоте, своего рода «стратегической» сообразительностью, и, разумеется, недюжинной физической силой, быстротой и натиском в беге. Все говорило за то, что этой паре предстояло великое охотничье будущее и жизнь их будет полна тяготами повседневного пропитания и красотой своего звериного предназначения. Пока же ничто не мешало им безраздельно править в Моюнкумских степях, поскольку вторжение человека в эти пределы носило еще характер случайный и они еще ни разу не сталкивались с человеком лицом к лицу. Это произойдет чуть позже. И еще одна льгота, если не сказать привилегия, их от сотворения мира заключалась в том, что они, звери, как и весь животный мир, могли жить изо дня в день, не ведая страха и забот о завтрашнем дне. Во всем целесообразная природа освободила животных от этого проклятого бремени бытия. Хотя именно в этой милости таилась и та трагедия, которая подстерегала обитателей Моюнкумов. Но никому из них не дано было заподозрить это. Никому не дано было представить себе, что кажущаяся нескончаемой Моюнкумская саванна, как ни обширна и как ни велика она, – всего лишь небольшой остров на Азиатском субконтиненте, место величиной с ноготь большого пальца, закрашенное на географической карте желто-бурым цветом, на которое из года в год все сильнее наседают неуклонно распахиваемые целинные земли, напирают неисчислимые домашние стада, бредущие по степи вслед за артезианскими скважинами в поисках новых ареалов прокорма, наступают каналы и дороги, прокладываемые в пограничных зонах в связи с непосредственной близостью от саванны одного из крупнейших газопроводов; все более настойчиво, долговременно вторгаются все более технически вооруженные люди на колесах и моторах, с радиосвязью, с запасами воды в глубины любых пустынь и полупустынь, в том числе и в Моюнкумы, но вторгаются не ученые, совершающие самоотверженные открытия, коими потомкам надлежит гордиться, а обыкновенные люди, делающие обыкновенное дело, дело, доступное и посильное почти любому и каждому. И тем более обитателям уникальной Моюнкумской саванны не дано было знать, что в самых обычных для человечества вещах таится источник добра и зла на земле. И что тут все зависит от самих людей – на что направят они эти самые обыкновенные для человечества вещи: на добро или худо, на созидание или разор. И уж вовсе неведомы были четвероногим и прочим тварям Моюнкумской саванны те сложности, которые донимали самих людей, пытавшихся познать себя с тех пор, как люди стали мыслящими существами, хотя они так и не разгадали при этом извечной загадки: отчего зло почти всегда побеждает добро…

Все эти человеческие дела по логике вещей никак не могли касаться моюнкумских животных, ибо они лежали вне их природы, вне их инстинктов и опыта. И, в общем-то, до сих пор пока ничто всерьез не нарушало сложившегося образа жизни этой великой азиатской степи, раскинувшейся на жарких полупустынных равнинах и всхолмлениях, поросших только здесь произраставшими видами засухоустойчивого тамариска, эдакой полутравой, полудеревом, каменно-крепким, крученым, как морской канат, песчаным саксаулом, жесткой подножной травой и более всего тростниковым стрельчатым чием, этой красой полупустынь, и при свете луны, и при свете солнца мерцающим наподобие золотого призрачного леса, в котором, как в мелкой воде, кто – ростом хотя бы с собаку – ни поднял головы, увидит все вокруг и будет виден сам.

В этих краях и слагалась судьба новой волчьей пары – Акбары и Ташчайнара, а к тому времени – что самое важное в жизни животных – они уже имели своих тунгучей-первенцев, троих щенят из выводка, произведенных на свет Акбарой той памятной весной в Моюнкумах, в том памятном логове, выбранном ими в ямине под размытым комлем старого саксаула, близ полувысохшей тамарисковой рощицы, куда удобно было выводить волчат на обучение. Волчата уже держали стоймя уши, обретали каждый свой норов, хотя при играх между собой их уши снова по-щенячьи топырились, да и на ногах чувствовали они себя довольно крепко. И все чаще увязывались они следом за родителями в малые и большие вылазки.

Недавно одна из таких вылазок с отлучкой от логова на целый день и ночь чуть было не кончилась для волков неожиданной бедой.

В то раннее утро Акбара повела свой выводок на дальнюю окраину Моюнкумской саванны, где на степных просторах, особенно по глухим падям и буеракам, произрастали стеблевые травы с тягучим, ни на что не похожим, привораживающим запахом. Если долго бродить среди того высокого травостоя, вдыхая пыльцу, то вначале наступает ощущение необыкновенной легкости в движениях, чувство приятного скольжения над землей, а затем появляется вялость в ногах и сонливость. Акбара помнила эти места еще с детства и наведывалась сюда раз в году в пору цветения дурман-травы. Охотясь по пути на мелкую степную живность, она любила слегка попьянеть в больших травах, поваляться в жарком настое травяного духа, почувствовать парение в беге и потом заснуть.

В этот раз они с Ташчайнаром были уже не одни: за ними следовали волчата – трое нескладно длинноногих щенков. Молодняку надлежало как можно больше узнавать в походах окрестности, осваивать сызмальства будущие волчьи владения. Пахучие луга, куда вела на ознакомление волчица, были на краю тех владений, дальше простирался чужой мир, там могли встретиться люди, оттуда, с той неоглядной стороны, доносились порой протяжно завывающие, как осенние ветры, паровозные гудки, то был враждебный волкам мир. Туда, на этот край саванны, шли они, ведомые Акбарой.

За Акбарой трусил Ташчайнар, а волчата резво носились от избытка энергии и все норовили выскочить вперед, но волчица-мать не давала им своевольничать – она строго следила, чтобы никто не смел ступать на тропу впереди нее.

Места шли вначале песчаные – в зарослях саксаула и пустынной полыни, солнце всходило все выше, обещая, как всегда, ясную, жаркую погоду. Уже к вечеру волчье семейство прибыло к краю саванны. Прибыло в самый раз – засветло. Травы в этом году были высоки – почти по холку взрослым волкам. Нагревшись за день на жарком солнце, невзрачные соцветья на мохнатых стеблях источали сильный запах, особенно в местах сплошных зарослей густ был этот дух. Здесь, в небольшом овражке, волки сделали привал после долгого пути. Неугомонные волчата не столько отдыхали, сколько бегали вокруг, принюхиваясь и присматриваясь ко всему, что привлекало их любопытство. Возможно, волчье семейство осталось бы здесь на всю ночь, благо звери были сыты и напоены – по пути удалось схватить несколько жирных сурков да зайцев и разорить много всяких гнезд, жажду же утолили в родничке на дне попутного оврага, – но одно чрезвычайное происшествие заставило их срочно покинуть это место и повернуть восвояси, к логову в глубине саванны. Уходили всю ночь.

А случилось то, что уже на закате, когда Акбара и Ташчайнар, захмелевшие от запахов дурман-травы, растянулись в тени кустов, неподалеку вдруг раздался человеческий голос. Прежде человека увидели волчата, игравшие наверху овражка. Звереныши не подозревали да и не могли предполагать, что неожиданно появившееся здесь существо – человек. Некий субъект почти голый – в одних плавках и кедах на босу ногу, в некогда белой, но уже изрядно замызганной панаме на голове – бегал по тем самым травам. Бегал он странно – выбирал густые поросли и упорно бегал между стеблями взад-вперед, точно это доставляло ему удовольствие. Волчата вначале притаились, недоумевая и побаиваясь, – такого они никогда не видели. А человек все бегал и бегал по травам, как сумасшедший. Волчата осмелели, любопытство взяло верх, им захотелось затеять игру с этим странным, бегающим как заводной, невиданным, голокожим двуногим зверем. А тут и сам человек приметил волчат. И что самое удивительное – вместо того чтобы насторожиться, подумать, отчего вдруг здесь оказались волки, – этот чудак пошел к волчатам, ласково протягивая руки.

– Смотри-ка, что это? – приговаривал он, тяжело дыша и отирая пот с лица. – Никак волчата? Или это мне почудилось от кружения? Да нет, трое, да такие пригожие, да такие большие уже! Ах вы мои звереныши! Откуда вы и куда? Что вы тут делаете? Меня-то нелегкая занесла, а вы что тут, в этих степях, среди этой проклятой травы? Ну идите, идите ко мне, не бойтесь! Ах вы дурашливые мои зверики!

Неразумные волчата и в самом деле поддались на его ласки. Виляя хвостиками, игриво прижимаясь к земле, они поползли к человеку, надеясь пуститься с ним наперегонки, но тут из овражка выскочила Акбара. Волчица в мгновение оценила опасность положения. Глухо зарычав, она кинулась к голому человеку, розово освещенному предзакатными лучами степного солнца. Ей ничего не стоило с размаху полоснуть его клыками по горлу или по животу. А человек, совершенно обалдевший при виде яростно набегающей волчицы, присел, в страхе схватившись за голову. Это-то его и спасло. Уже на бегу Акбара почему-то переменила свое намерение. Она перескочила через человека, голого и беззащитного, которого можно было поразить одним ударом, перескочила, успев при этом разглядеть черты его лица и остановившиеся в жутком страхе глаза, почуяв запах его тела, перескочила, развернулась и снова перепрыгнула во второй раз уже в другом направлении, бросилась к волчатам, погнала их прочь, больно кусая за репицы и оттесняя к оврагу, и тут столкнулась с Ташчайнаром, страшно вздыбившим загривок при виде человека, куснула и повернула и его, и все они, гурьбой скатившись в овраг, в мгновение ока исчезли…

И тут только тот голый и нелепый тип спохватился, бросился бежать… И долго бежал по степи, не оглядываясь и не переводя дыхания…

То была первая нечаянная встреча Акбары и ее семейства с человеком… Но кто мог знать, что предвещала эта встреча…

День клонился к концу, исходя нещадным зноем от закатного солнца, от накалившейся за день земли. Солнце и степь – величины вечные: по солнцу измеряется степь, насколько оно велико, освещаемое солнцем пространство. А небо над степью измеряется высотой взлетевшего коршуна. В тот предзакатный час над Моюнкумской саванной кружила в выси целая стая белохвостых коршунов. Они летели без цели, самозабвенно и плавно плыли, совершая полет ради полета в той всегда прохладной, подернутой дымкой, безоблачной выси. Летели один за другим в одном направлении по кругу, как бы символизируя тем вечность и незыблемость этой земли и этого неба. Коршуны не издавали никаких звуков, а молча смотрели, что происходило в тот момент внизу, под их крыльями. Благодаря своему исключительному всевидящему зрению, именно благодаря зрению (слух у них на втором месте) эти аристократические хищники были поднебесными жителями саванны, опускавшимися на грешную землю лишь для прокорма и на ночлег.

Должно быть, в тот час с той непомерной высоты им были как на ладони видны волк, волчица и трое волчат, расположившиеся на небольшом бугорке среди разбросанных кустов тамариска и золотистой поросли чия. Дружно высунув языки от жары, волчье семейство отдыхало на том пригорке, вовсе не предполагая, что является объектом наблюдения поднебесных птиц. Ташчайнар полулежал в своей любимой позе – скрестив лапы впереди, приподняв голову, он выделялся среди всех мощным загривком и мосластостью, тяжеловесностью телосложения. Рядом, подобрав под себя толстый куцый хвост, чем-то похожая на застывшую скульптуру, сидела молодая волчица Акбара. Волчица прочно упиралась перед собой прямыми сухожильными ногами. Ее белеющая грудь и впалое брюхо с торчащими, но уже утратившими припухлость сосцами в два ряда подчеркивали поджарость и силу бедер волчицы. А волчата, тройня, крутились подле. Их непоседливость, приставучесть и игривость вовсе не раздражали родителей. И волк и волчица взирали на них с явным попустительством: пусть, мол, резвятся себе…

В то лето в Моюнкумском заповеднике у волчицы Акбары и волка Ташчайнара впервые родились волчата. С первым снегом наступила пора охоты, но откуда было знать волкам, что их исконная добыча - сайгаки - будет нужна для пополнения плана мясосдачи, и что кто-то предложит использовать для этого «мясные ресурсы» заповедника.

Когда волчья стая окружила сайгаков, внезапно появились вертолёты. Кружась в воздухе, они гнали испуганное стадо в сторону главной силы - охотников на «уазиках». Бежали и волки. В конце погони из волков в живых остались только Акбара и Ташчайнар (двое их волчат погибли под копытами безумной массы, третьего застрелил один из охотников). Им, усталым и израненным, хотелось поскорее оказаться в родном логове, но и возле него были люди, собиравшие сайгачьи трупы - план мясосдачи дал этим бездомным шанс подзаработать.

Старшим в компании был Обер, в прошлом старшина дисциплинарного батальона, сразу после него - Мишка-Шабашник, тип «бычьей свирепости», а самое низкое положение занимали бывший артист областного театра Гамлет-Галкин и «абориген» Узюкбай. В их военном вездеходе среди холодных туш сайгаков лежал связанным Авдий Каллистратов, сын покойного дьякона, изгнанный за ересь из духовной семинарии.

В ту пору он работал внештатным сотрудником областной комсомольской газеты: статьи с его непривычными рассуждениями нравились читателям, и газета охотно их печатала. Со временем Авдий надеялся высказать на страницах газеты свои «новомысленнические представления о Боге и человеке в современную эпоху в противовес догматическим постулатам архаичного вероучения», но он не понимал, что против него были не только неизменяемые веками церковные постулаты, но и могучая логика научного атеизма. Тем не менее, «в нём горел свой огонь».

У Авдия было бледное высокое чело. Серые глаза навыкате отражали непокой духа и мысли, а волосы до плеч и каштановая бородка придавали лицу благостное выражение. Мать Авдия умерла в раннем детстве, а отец, вложивший в воспитание сына всю душу, - вскоре после того, как тот поступил в духовное училище. «И, возможно, в том была милость судьбы, ибо он не перенёс бы той еретической метаморфозы, которая случилась с его сыном». Авдия после смерти отца выгнали из маленькой служебной квартирки, в которой он прожил всю жизнь.

Тогда и состоялась его первая поездка в Среднюю Азию: газета дала задание проследить пути проникновения наркотика анаши в молодёжную среду европейских районов страны. Чтобы выполнить задание, Авдий присоединился к компании «гонцов за анашой». Гонцы отправлялись за анашой в Примоюнкумские степи в мае, когда цветёт конопля. Их группы формировались на Казанском вокзале в Москве, куда съезжались гонцы со всех концов Советского Союза, особенно из портовых городов, где легче было сбыть наркотик. Здесь Авдий узнал первое правило гонцов: поменьше общаться на людях, чтобы в случае провала не выдать друг друга. Обычно гонцы собирали соцветия конопли, но самым ценным сырьём был «пластилин» - масса из конопляной пыльцы, которую перерабатывали в героин.

Через несколько часов Авдий уже ехал на юг. Он догадывался, что в этом поезде ехало не меньше десятка гонцов, но знал только двоих, к которым присоединился на вокзале. Оба гонца прибыли из Мурманска. Самому опытному из них, Петрухе, было лет двадцать, второй, шестнадцатилетний Лёня, ехал на промысел второй раз, и уже считал себя бывалым гонцом.

Чем больше Авдий вникал в подробности этого промысла, тем больше убеждался, что «помимо частных и личных причин, порождающих склонность к пороку, существуют общественные причины, допускающие возможность возникновения этого рода болезней молодёжи». Авдий мечтал написать об этом «целый социологический трактат, а лучше всего открыть дискуссию - в печати и на телевидении». Из-за своей отрешённости от реальной жизни он не понимал, что «никто не заинтересован в том, чтобы о подобных вещах говорилось в открытую, и объяснялось это всегда соображениями якобы престижа нашего общества», хотя на самом деле всe просто боялись рисковать своим служебным положением. Авдий был свободен от этого страха и жаждал помочь этим людям «личным участием и личным примером доказать им, что выход из этого пагубного состояния возможен лишь через собственное возрождение».

На четвёртый день пути на горизонте показались Снежные горы - знак того, что их путешествие почти закончено. Гонцам предстояло сойти на станции Жалпак-Саз, добраться на попутках до совхоза «Моюнкумский», а дальше идти пешком. Всей операцией незримо руководил Сам, которого Авдий так и не увидел, но понял, что этот таинственный человек очень недоверчив и жесток. Перекусив на станции, Авдий, Петруха и Лёнька отправились дальше под видом сезонных рабочих.

В глухом казахском посёлке Учкудуке, где они остановились передохнуть и подработать, Авдий встретил девушку, которая вскоре стала главным человеком в его жизни. Она подкатила на мотоцикле к зданию, которое они штукатурили. Особенно запомнилось Авдию сочетание светлых волос и тёмных глаз, придававшее девушке особенное очарование. Этот визит мотоциклистки насторожил гонцов, и на следующее утро они двинулись дальше.

Вскоре они набрели на очень густые заросли конопли. Каждый гонец-новичок должен был преподнести Самому подарок - спичечный коробок «пластилина». «Дело оказалось немудрёное, но до предела выматывающее и по способу варварское. Надо было, раздевшись догола, бегать по зарослям, чтобы на тело налипала пыльца с соцветий». Потом слой пыльцы соскребался с тела в виде однородной массы. Авдия заставляла заниматься этим только перспектива встречи с Самим.

Вскоре они отправились в обратный путь с рюкзаками, до отказа набитыми травой-анашой. Теперь гонцам предстояло самое трудное: добраться до Москвы, минуя милицейские облавы на азиатских станциях. Снова всей операцией руководил таинственный Сам, и всю дорогу Авдий подготавливал себя к встрече с ним. У железной дороги, где гонцы должны были сесть в вагон товарняка, они встретили Гришана с двумя гонцами. Увидев его Авдий сразу понял, что это и есть Сам.

Часть вторая

Гришан обладал заурядной внешностью и напоминал «загнанного в угол хищного зверька, который хочет кинуться, укусить, но не решается и всё-таки храбрится и принимает угрожающую позу». Он присоединился к группе Авдия под видом простого гонца. Поговорив с Авдием, Гришан быстро понял, что тот принадлежит к породе «одержимых идиотов» и отправился в Моюнкумы только за тем, чтобы исправить то, что одному человеку исправить невозможно. У Авдия и у Гришана были абсолютно противоположные жизненные позиции, от которых никто из них отступать не собирался. Гришан хотел, чтобы Авдий ушёл и не тревожил гонцов своими рассуждениями о Боге, Авдий же уйти не мог.

Вечером пришло время садиться на товарняк. Гришан послал двоих людей создать на путях «иллюзию пожара». Заметив разложенный на рельсах костёр, машинист притормозил, и вся компания успела заскочить в пустой вагон. Поезд двинулся в сторону Жалпак-Саза. Вскоре все расслабились и пустили по кругу самокрутку с травкой. Не курили только Авдий и Гришан. Авдий понял, что Гришан разрешил им «покайфовать» назло ему. Хотя Авдий и делал вид, что ему это безразлично, в душе он «возмущался, страдал от своего бессилия что-либо противопоставить Гришану».

Всё началось с того, что окончательно забалдевший Петруха начал приставать к Авдию с предложением затянуться от замусоленного бычка. Не выдержав, Авдий схватил бычок и выкинул его в открытую дверь вагона, потом начал вытряхивать туда же коноплю из рюкзака, призывая всех последовать его примеру. Гонцы набросились на Авдия, «он теперь воочию убедился в свирепости, жестокости, садизме наркоманов». Один Лёнька пытался разнять дерущихся. Гришан же смотрел на это, не скрывая своего злорадства. Авдий понимал, что Гришан поможет ему, стоит только попросить, но попросить помощи у Гришана Авдий не мог. В конце концов, избитого до полусмерти Авдия выкинули из движущегося на полном ходу поезда.

Авдий лежал в кювете возле железной дороги, и виделся ему тот памятный разговор Иисуса с Понтием Пилатом, в котором будущий Мессия тоже не попросил пощады.

Пришёл в себя Авдий ночью, под хлынувшим дождём. Вода заполнила кювет, и это заставило Авдия двигаться. Голова его оставалась ясной, и он удивлялся, «какой удивительной ясности и объёмности мысли осеняют его». Теперь Авдию казалось, что он существует в двух разных эпохах: в настоящем времени он пытался спасти своё гибнущее тело, а в прошлом он хотел спасти Учителя, мечась по жарким улицам Иерусалима и сознавая, что все его попытки напрасны.

Авдий переждал ночь под железнодорожным мостом. Утром он обнаружил, что его паспорт превратился в комок мокрой бумаги, «а из денег более или менее сохранились всего две ассигнации - двадцатипятирублёвка и десятка», на которые ему предстояло добраться до родного Приокска. Под мостом проходила просёлочная дорога. Авдию повезло - почти сразу его подобрала попутка и довезла до станции Жалпак-Саз.

У Авдия был настолько ободранный и подозрительный вид, что на станции его немедленно арестовали. В милицейском участке, куда его привели, Авдий с удивлением увидел почти всю команду гонцов за исключением Гришана. Авдий окликнул их, но они сделали вид, что не узнали его. Милиционер уже хотел отпустить Авдия, но тот потребовал, чтобы его тоже посадили за решётку, заявив, что они покаются в своих грехах и тем самым очистятся. Приняв Авдия за сумасшедшего, милиционер вывел его в зал ожидания, попросил уехать отсюда как можно дальше и ушёл. Люди, избившие Авдия, должны были вызвать у него желание отомстить, но вместо этого ему казалось, что «поражение добытчиков анаши - это и его поражение, поражение несущей добро альтруистической идеи».

Между тем Авдию становилось всё хуже. Он почувствовал, что окончательно заболел. Какая-то пожилая женщина заметила это, вызвала скорую помощь и Авдий попал в жалпак-сазскую станционную больницу. На третий день к нему пришла та самая девушка-мотоциклистка, которая приезжала в Учкудук. Девушка, Инга Фёдоровна, была знакомой станционного врача, от которой и узнала о Авдии. Инга занималась изучением моюнкумской конопли, история Авдия очень заинтересовала её, и она пришла узнать, не нужны ли ему научные сведения об анаше. Эта встреча стала для Авдия началом «новой эпохи».

Приехав осенью к Инге, Авдий не застал её дома. В письме, которое Инга оставила ему на почте до востребования, говорилось, что её бывший муж хочет через суд отобрать у неё сына, и ей пришлось срочно уехать. Авдий вернулся на вокзал, где его и встретил Кандалов по кличке Обер. Утром следующего дня Авдий вместе с «хунтой» отправился на облаву в Моюнкумский заповедник.

Истребление сайгаков страшно подействовало на Авдия, и он, как и тогда, в вагоне, начал «требовать, чтобы немедленно прекратили эту бойню, призывал озверевших охотников покаяться, обратиться к Богу». Это и «послужило поводом для расправы». Обер устроил суд, в результате избитого до полусмерти Авдия распяли на корявом саксауле.Потом они сели в машину и уехали.

И привиделось Авдию огромная водная поверхность, а над водой - фигура дьякона Каллистратова, и послышался Авдию его собственный детский голос, читающий молитву. «То подступали конечные воды жизни». А палачи Авдия крепко спали в полутора километрах от места казни - они отъехали, чтобы оставить Авдия в одиночестве. На рассвете Акбара и Ташчайнар подкрались к своему разорённому логову и увидели человека, висящего на саксауле. Ещё живой, человек поднял голову и прошептал волчице: «Ты пришла...». Это были его последние слова. В это время послышался шум мотора - это возвращались палачи - и волки ушли из моюнкумской саванны навсегда.

Целый год Акбара и Ташчайнар прожили в приалдашских камышах, где у них родилось пять волчат. Но вскоре здесь начали строить дорогу к горнорудной разработке, и древние камыши подожгли. И снова волчата погибли, и снова Акбаре и Ташчайнару пришлось уходить. Последнюю попытку продолжить род они сделали в Прииссыккульской котловине, и попытка эта завершилась страшной трагедией.

Часть третья

В тот день пастух Базарбай Нойгутов нанялся проводником к геологам. Проводив геологов и получив 25 рублей и бутылку водки, Базарбай поехал домой напрямик. По дороге не выдержал, спешился у ручья, достал вожделенную бутылку и вдруг услышал странный плач. Базарбай огляделся и обнаружил в зарослях волчье логово с совсем маленькими волчатами. Это было логово Акбары и Ташчайнара, которые в тот день были на охоте. Не долго думая, Базарбай засунул всех четырёх волчат в седельные сумки и поспешил прочь, чтобы успеть уйти как можно дальше до прихода волков. Волчат этих Базарбай собирался продать очень дорого.

Вернувшись с охоты и не обнаружив в логове детей, Акбара и Ташчайнар пошли по следу Базарбая. Догнав пастуха, волки попытались отрезать ему путь к приозёрью и загнать в горы. Но Базарбаю повезло - на его пути оказалась кошара Бостона Уркунчиева. Этого колхозного передовика Базарбай ненавидел и завидовал ему по-чёрному, но теперь выбирать не приходилось.

Хозяина не было дома, и жена Бостона, Гулюмкан, приняла Базарбая как дорогого гостя. Базарбай немедленно потребовал водки, развалился на ковре, и стал рассказывать про свой сегодняшний «подвиг». Волчат извлекли из сумок, и полуторагодовалый сынишка Бостона стал с ними играть. Вскоре Базарбай забрал волчат и уехал, а Акбара и Ташчайнар остались возле Бостонова подворья.

С тех пор возле хозяйства Бостона каждую ночь слышался тоскливый волчий вой. На следующий день Бостон поехал к Базарбаю, чтобы купить у него волчат. Базарбай встретил его неприветливо. Всё не нравилось ему в Бостоне: и шуба на нём добротная, и конь хороший, и сам он здоровый да ясноглазый, и жена у него красавица. Напрасно Бостон убеждал Базарбая, что волчат нужно вернуть в логово. Не продал он волчат, поругался с Бостоном.

В тот день волки навсегда покинули своё логово и начали бродить по округе, никого не боясь. «И ещё больше заговорили о них, когда Акбара и Ташчайнар нарушили волчье табу и стали нападать на людей». Об Акбаре и Ташчайнаре «пошла страшная слава», но никто не знал настоящей причины волчьей мести, и не подозревал «о безысходной тоске матери-волчицы по похищенным из логова волчатам». А Базарбай в это время, продав волчат, пропивал деньги и везде хвалился тем, как здорово он отшил Бостона, «этого неразоблачённого тайного кулака».

А волки снова вернулись к подворью Бостона. Волчий вой не давал ему уснуть. Невольно вспомнилось тяжёлое детство. Отец Бостона погиб на войне, когда тот учился во втором классе, потом умерла мать, и он, самый младший в семье, был предоставлен самому себе. Всего в жизни он добился тяжёлым трудом, поэтому считал, что правда на его стороне, и на хулу внимания не обращал. Только в одном своём поступке он раскаивался до сих пор.

Гулюмкан была второй женой Бостона. Он работал и дружил с её покойным мужем Эрназаром. В то время Бостон добивался, чтобы землю, на которой паслись его отары, закрепили за его бригадой в постоянное пользование. На это никто не соглашался - уж очень всё смахивало на частную собственность. Особенно был против совхозный парторг Кочкорбаев. И тогда у Бостона и Эрназара возникла идея: перегнать скот на всё лето за перевал Ала-Монгю, на богатый Кичибельский выпас. Они решили поехать на перевал и наметить путь для отар. Чем выше в горы они поднимались, тем толще становился снежный покров. Из-за снега Эрназар не заметил трещину в леднике и провалился в неё. Трещина была такая глубокая, что верёвка не доставала до её дна. Бостон ничего не мог сделать для спасения друга, и тогда он поспешил за помощью. Всю сбрую он пустил на верёвки, поэтому идти пришлось пешком, но тут ему повезло - в предгорьях играл свадьбу один из чабанов. Бостон привёл людей к трещине, потом подоспели альпинисты и сказали, что достать труп Эрназара из щели не могут - он крепко вмёрз в толщу льда. И до сих пор Бостону снится сон о том, как он спускается в трещину, чтобы попрощаться с другом.

Полгода спустя умерла первая жена Бостона. Перед смертью она попросила мужа не ходить в бобылях, а жениться на Гулюмкан, которая была её подругой и дальней родственницей. Бостон так и сделал, и вскоре у них родился сын Кенджеш. Дети Бостона и Гулюмкан от первых браков уже выросли и обзавелись семьями, поэтому этот ребёнок стал отрадой и для матери, и для отца.

Теперь волки выли возле дома Бостона каждую ночь. Наконец, Бостон не выдержал и решил подкараулить волчью пару около отары. Их придётся убить - другого выхода не было. Бостону было нелегко: к обвинению в гибели Эрназара прибавилось обвинение в защите волков. Два его недруга - Кокчорбаев и Базарбай - объединились, и теперь травили его, загоняли в тупик. Убить Бостону удалось только Ташчайнара, Акбара успела спастись.

Мир для Акбары утратил свою ценность. Ночами она приходила к дому Бостона и молча принюхивалась в надежде, что ветер донесёт до неё запах волчат. Наступило лето, Бостон перегнал скот на летний выпас и вернулся за семьёй. Перед отъездом они пили чай, а Кенджеш играл во дворе. Никто не заметил, как подкралась Акбара и унесла ребёнка. Бостон схватил ружьё и начал стрелять по волчице, но всё время промахивался - боялся попасть в сына, которого Акбара несла на спине. А волчица тем временем уходила всё дальше. Тогда Бостон прицелился тщательней и выстрелил. Когда он подбежал к упавшей Акбаре, она ещё дышала, а Кенджеш был уже мёртв.

Не помня себя от горя, Бостон зарядил ружьё, поехал к Базарбаю и застрелил его в упор, отомстив за всё. Потом он повернулся и ушёл «в приозёрную сторону, чтобы сдаться там властям. То был исход его жизни».

К сожалению, за борьбу с общественными пороками и стремление к справедливости многим людям приходится жестоко расплачиваться. И порой приходит понимание, что законы животного мира гораздо более справедливые, но человек вмешивается и туда, нарушая естественный порядок вещей. Когда читаешь роман Айтматова Чингиза Торекуловича «Плаха», понимаешь, насколько глубоко и широко он охватывает эти темы. О нем можно рассуждать очень долго и постоянно находить что-то новое. Он наталкивает на размышления, вызывает ощущение тяжести в груди, но все же где-то есть капля надежды, которая помогает идти вперед.

Книга начинается и заканчивается историей о нелегкой судьбе семьи волков. Волк и волчица стали родителями, и когда наступила зима, волчья пара отправилась на охоту вместе с подросшими волчатами. Они хотели обучить их охоте и выживанию. Но оказалось, что за сайгаками охотились не только волки, но и люди, которые убивали всех без разбора. В тот день оборвалась жизнь маленьких волчат. А в одной из машин охотников лежал связанный человек по имени Авдий.

Жизнь Авдия была непростой, он рано остался без матери, а затем и без отца. Он работал в газете, и ему негде было жить. Тогда Авдий решил поехать в командировку, чтобы побольше узнать о наркоторговле и, по возможности, наставить на путь истинный заблудшие души. Только его правда и разговоры о спасении души никому не были нужны…

Когда читаешь книгу, заметно сожаление автора. Образ Авдия схож с образом Иисуса, и он избрал тот же путь, не предав своих идей. Параллельное описание жизни животных и людей наталкивает на мысль о том, что человеческий мир более жесток. Животные убивают, только чтобы прокормиться, в отличие от людей, убивающих ради забавы и наживы.

На нашем сайте вы можете скачать книгу "Плаха" Айтматов Чингиз Торекулович бесплатно и без регистрации в формате fb2, rtf, epub, pdf, txt, читать книгу онлайн или купить книгу в интернет-магазине.

Айтматов - один из ведущих писателей нашей современности. Его роман "Плаха" - очень популярное произведение, потому что в нем затронуты актуальные проблемы настоящего времени. Эта книга является результатом наблюдений, размышлений и тревог автора по поводу неспокойной, угрожающей будущему действительности, поэтому она значительно отличается от всех написанных ранее произведений: "Ранние журавли", "Белый пароход", "Материнское поле", "Первый учитель", "Тополек мой в красной косынке". В "Плахе" Ч. Айтматов, как художник слова, выполняет миссию духовного наставника нынешнего поколения, который указывает современникам на трагические противоречия сегодняшнего дня. Писатель затрагивает вопросы экологии, нравственности, проблему угрозы наркомании.

Роман насыщен образами, которые на первый взгляд не связаны друг с другом: волки, изгнанный семинарист Авдий, чабан Бостон, "гонцы" за анашой. Но на самом деле их судьбы тесно переплетаются, образуя общий узел назревших в современном обществе проблем, разрешить которые автор призывает нас, живущих сейчас.Повествование начинается описанием волчьей семьи - Акбары и Ташчайнара, мирно живущей в Моюнкумской саванне. Но эти спокойствие и безмятежность лишь до тех пор, пока в азиатские просторы не вторгается человек, несущий в себе не созидающую, а -разрушающую силу. И совершается ужасное, кровавое действо уничтожения животного мира, в котором погибают и недавно появившиеся на свет волчата Акбары. Все живое вокруг истреблено, а люди, одержимые эгоистическим отношением к природе, радуются, что план по мясопоставкам выполнен. Три раза волки уходили в глухие места, пытались обзавестись потомством для продолжения своего рода и жить так, как предписывают им законы бытия, и три раза злая и жестокая судьба, воплощенная в образе людей, лишала их детенышей. Волки, в нашем представлении, - опасность, но, оказывается, есть еще большее зло, которое способно сокрушить и уничтожить все, - это опять-таки люди. Акбара и Ташчайнар в романе обладают милосердием и никому не желают плохого. Любовь Акбары к волчатам - это не бессознательный животный инстинкт, а осознанная материнская забота и ласка, свойственная всему женскому на земле.

Волки в произведении, особенно Акбара, олицетворяют собой природу, которая пытается спастись от уничтожающих ее людей. Дальнейшие действия волчицы становятся предупреждением человеку о том, что рано или поздно все живое воспротивится и будет мстить, мстить жестоко и неумолимо. Мать Акбара, как мать-природа, хочет сохранить себя, свое будущее в потомстве, но, когда Базарбай похищает из логова волчат, она ожесточается и начинает нападать на каждого, чтобы заглушить бешенство, тоску и отчаяние, доводившие ее до безумия.Волчица карает не того, кто действительно причинил ей зло, а совершенно невиновного человека - чабана Бостона, семья которого имела несчастье принять в своем доме Базарбая, проезжавшего с волчатами мимо их жилища. Следы и привели Акбару к Бостонову становищу. Чабан понимает, какой гнусный поступок совершил завистливый и желающий ему навредить Базарбай, но не может ничего сделать. Этот омерзительный пьяница, способный на любую подлость, всю жизнь ненавидел Бостона, честного труженика, который, благодаря своим собственным силам, стал лучшим чабаном в аиле. И теперь Базарбай злорадствовал и ликовал при мысли о том, что "возомнившего о себе и возгордившегося" Уркунчиева доводит по ночам терзающим и изматывающим воем потерявшая волчат Акбара.

Но самое страшное ожидало Бостона впереди. Увидев, что волчица, похитившая его любимого сына, убегает, Бостон убивает одним выстрелом Акбару и малыша, который был его продолжением и смыслом жизни. Погибает и Базарбай, сломавший так много чужих судеб и столкнувший друг с другом две могучие силы - человечество и природу. Совершив три убийства, только одно из которых осознанное, Бостон сам ведет себя на "плаху", подавленный переполнявшими его горем и отчаянием, внутренне опустошенный; но в глубине души он был спокоен, потому что уничтоженное им зло больше не сможет вредить живущим.Еще одна острая тема, раскрытая писателем в романе, - это проблема наркомании. Ч. Айтматов призывает людей опомниться, принять необходимые меры по искоренению этого опасного социального явления, которое калечит человеческие души. Автор правдиво и убедительно описывает ведущий в тупик и разрушающий жизни путь "гонцов", которые, рискуя, отправляются в азиатские степи за анашой, одержимые жаждой обогащения. В противоположность им писатель вводит образ Авдия Каллистратова, "еретика-но-во мыс ленника", изгнанного из семинарии за его недопустимые с точки зрения религии и устоявшихся церковных постулатов идеи о "Боге-современнике".

Одухотворенная и глубокомыслящая натура Авдия противится всяким проявлениям зла и насилия. Неправедный, гибельный путь, по которому идет человечество, вызывает в его душе боль и страдания. Он видит свое назначение в помощи людям и обращении их к Богу. Для этой цели Авдий решает присоединиться к "гонцам", чтобы, находясь рядом с ними, показать, как низко они пали, и направить их на путь истинный через искреннее раскаяние. Авдий всеми силами стремится образумить их, спасти погибающие души, вселив в них высокую мысль о Всеблагом, Всемилостивом, Вездесущем... Но за это его жестоко избивают, а потом и лишают жизни те, кому он протянул руку помощи. Фигура Авдия, распятого на саксауле, напоминает Христа, принесшего себя в жертву за Добро и Истину, даруемые людям, и искупившего смертью человеческие грехи.

Авдий тоже принял смерть за добро, и в последних его мыслях не было упрека обезумевшей толпе убийц, а лишь сострадание к ней и горестное чувство невыполненного долга... "Ты пришла" - таковы были его последние слова, когда он увидел перед собой волчицу с удивительными синими глазами, которая с болью заглянула в лицо распятого человека и жаловалась ему на свое горе. Человек и волк поняли друг друга, потому что их объединяло общее страдание - страдание, которое они испытывали от нравственной нищеты людей, погрязших в бездуховности. Если Бостона привели на "плаху" роковые обстоятельства, то Авдий сам избрал себе такой путь, зная, что в человеческом мире за добро и милосердие нужно жестоко расплачиваться. Трагедию Авдия усугубляет полное одиночество, потому что порывы его благородной души ни в ком не находят отклика и понимания.

Тревога - вот главное чувство, которое несет роман читателю. Это тревога за погибающую природу, за самоуничтожающееся поколение, утопающее в пороках. "Плаха" - это крик, призыв автора одуматься, принять меры по сохранению жизни на земле. Это сильное по своему содержанию произведение способно оказать человеку неоценимую помощь в борьбе за новый, светлый, высоконравственный путь, который назначен ему природой и на который люди рано или поздно обратят озаренные разумом взоры.

В романе Чингиза Айтматова “Плаха” затронуты многие проблемы современного общества. Писатель коснулся очень важных вопросов, которые могут встать перед человеком, если ему небезразлична судьба наша собственная и судьба будущих поколений. Чингиз Айтматов коснулся проблем наркомании, пьянства, экологии, а также различных нравственных проблем общества. Если эти проблемы не будут решаться, то в конце концов они приведут человечество к “плахе”.

Главным действующим лицом первой половины романа является Авдий Каллистратов. Это человек, которому небезразлично, в каких условиях живут окружающие его люди. Он не может без душевной боли смотреть, как люди губят самих себя. Он не может бездействовать, хоть его поступки, часто наивные и не дающие нужного результата, оборачивались ему во вред. Писатель создает контраст между Авдием и молодыми наркоманами, подчеркивая тем самым два различных направления развития характера человека. Один путь, по которому пошел Авдий, приводит к совершенствованию лучших душевных качеств человека. Другой -- к медленной деградации, к духовному обеднению. Кроме этого, наркомания постепенно делает человека физически слабым и больным. Одиночный протест Авдия не мог привести к глобальным переменам в обществе и даже в той небольшой группе людей, с которыми он имел несчастье вместе собирать анашу. Общество должно задуматься над этой проблемой и постараться решить ее силами много большими, чем сила одного человека. Однако нельзя сказать, что Авдий ничего не сделал. Он пытался показать людям, к какой катастрофе они могут прийти, и кто-то непременно поддержал бы его, если бы судьба не привела Авдия к гибели. Кто-то поддержал бы его стремление изменить жизнь к лучшему.

Показывая гибель Авдия, писатель словно объясняет нам, к чему мы все придем, если будем закрывать глаза и отворачиваться, видя, как происходит что-то страшное и несправедливое. Люди, убившие Авдия, хуже животных, потому что животные убивают, чтобы жить, а они убили бездумно, просто от озлобленности. Эти, если разобраться, жалкие пьяницы в конечном итоге сами нравственно и физически медленно убивают себя.

Еще одна проблема -- проблема экологии -- в наибольшей степени раскрыта через описание жизни семьи волков. Их восприятие мира автор приближает к человеческому, делая их мысли и переживания понятными и близкими нам. Писатель показывает, как сильно мы способны повлиять на жизнь живой природы. В сцене отстрела сайгаков люди кажутся просто чудовищами, не знающими жалости к живым существам. Бегущие вместе с сайгаками волки видятся более благородными и даже более добрыми, чем люди. Губя живую природу, человек погубит и себя. Это утверждение невольно напрашивается, когда читаешь отдельные моменты романа.

Самая главная и самая страшная, как мне кажется, -- это проблема нравственности. Бездуховные люди способны губить ради своей выгоды, и им не будет от этого ни больно, ни стыдно. Они не могут понять, что их поступки обернутся против них же самих, что за все придется платить. Бездуховные люди в романе снабжают подростков наркотиками, убивают Авдия, губят природу без зазрения совести, не осознавая, что они творят. Бездуховный человек ворует волчат у Ак-бары, из-за чего происходит еще более страшная трагедия: погибает ребенок. Но его это не волнует. Однако этот поступок и его привел к гибели. Все проблемы человечества рождаются от отсутствия нравственного начала в людях. Поэтому прежде всего надо стремиться пробуждать в людях сострадание и любовь, честность и бескорыстность, доброту и понимание. Все это пытался пробуждать в людях Авдий Каллистратов, к этому должны стремиться и все мы, если не хотим оказаться на “плахе”.

Бедственное положение экологической среды давно является одной их актуальнейших тем современных писателей. Ч. Айтматов в своем знаменитом романе “Плаха” тоже обращается к этой проблеме. Этот роман -- призыв одуматься, осознать свою ответственность за все, что беспечно разрушено человеком в природе. Примечательно, что проблемы экологии писатель рассматривает в романе неразрывно с проблемами разрушения человеческой личности.

Роман начинается с описания жизни волчьей семьи, которая гармонично обитает в своих угодьях, пока не появляется человек, нарушающий покой природы. Он бессмысленно и грубо уничтожает все на своем пути. Становится не по себе, когда читаешь про варварскую облаву на сайгаков. Поводом для проявления такой жестокости послужило всего лишь затруднение с планом мясосдачи. “Вовлечение в плановый оборот невскрытых резервов” вылилось в страшную трагедию: “...по степи, по белой снежной пороше катилась сплошная черная река дикого ужаса”. Это избиение сайгаков читатель видит глазами волчицы Акбары: “Страх достиг таких апокалиптических размеров, что волчице Акбаре, оглохшей от выстрелов, казалось, что весь мир оглох и онемел, что везде воцарился хаос и само солнце... тоже мечется и ищет спасения и что даже вертолеты вдруг онемели и уже без грохота и свиста беззвучно кружатся над уходящей в бездну степью, подобно гигантским безмолвным коршунам...” В этой бойне погибают волчата Акбары. На этом несчастья Акбары не кончились: еще пять волчат погибают во время пожара, который специально устроили люди, чтобы легче было добывать дорогое сырье: “Ради этого можно выпотрошить земной шар, как тыкву”.

Так говорят люди, не подозревая, что природа за все отомстит раньше, чем они предполагают. У природы в отличие от людей есть только одно несправедливое действие: она, мстя людям за разор, не разбирает, виновен ты или нет перед ней. Но природа все же лишена бессмысленной жестокости. Волчица, оставшись одна по вине человека, все же тянется к людям. Свою неистраченную материнскую нежность она хочет перенести на человеческого детеныша. Это обернулось трагедией, но на этот раз и для людей. Но Акбара не виновата в гибели мальчика. Это человек в своем жестоком порыве страха и ненависти к непонятному поведению волчицы стреляет в нее, но промахивается и убивает собственного сына.

Волчица Акбара наделена писателем нравственной памятью. Она не только олицетворяет собой несчастье, постигшее ее род, но и осознает это несчастье как нарушение нравственного закона. Пока человек не трогал среду ее обитания, волчица могла встретить беспомощного человека один на один и отпустить его с миром. В навязанных ей человеком жестоких обстоятельствах она вынуждена вступить с ним в смертельную схватку. Но гибнет не только Базарбай, заслуживший кару, но и невинный ребенок. Личной вины перед Акбарой у Бостона нет, но он несет ответственность за Ба-зарбая, своего нравственного антипода, и за варварство Кандарова, погубившего Моюнкумы. Хочу отметить, что автор хорошо понимает природу такой жестокости человека в отношении к окружающей среде.

Это -- элементарная алчность, борьба за собственное благополучие, оправдываемое чуть ли не государственной необходимостью. И читатель вместе с Айтматовым понимает, что, коль скоро бандитские действия совершаются под прикрытием государственных планов, значит, это явление общее, а не частное, и с ним надо бороться. Я считаю, что нам всем надо всерьез задуматься о том, какой станет природа нашего отечества в будущем. Разве можно пожелать нашим потомкам жизни на голой земле, без рощ и соловьиных трелей?! Вот поэтому я совершенно согласен с автором “Плахи”: экология и нравственность соединены одной линией жизни.

Русская литература имеет огромное мировое значение. Она читается в зарубежных странах и через эти произведения зарубежный читатель может узнать русского человека.

В романе Ч. Айтматова “Плаха” показываются изъяны социалистического общества. В то время никогда не говорилось о тех проблемах, которые поднял Ч. Айтматов. Но тем не менее они существовали. Одна из главных проблем -- это проблема наркомании. Проблема наркомании -- сейчас одна из самых острых в мире. В романе показывается судьба совсем еще юного, пугливого и добродушного Леньки, судьба двадцатилетнего, смышленого от природы Петрухи. Но эти люди уже “озлоблены на мир”, и у них одна цель в жизни: собрать побольше анаши и получить за нее большие деньги. У анашистов существует такой закон, который гласит о беспрекословном служении “хозяину предприятия”. Главарь анашистов Гришан благоденствует за счет тех людей, которые уже втянулись в наркотики и душа которых омертвела. Гришан пользуется этим, но сам, как показывает нам автор, наркотики не употребляет. Под образом Леньки подразумеваются те молодые люди, которые уже втянулись в наркотики, а под образом Гришана те, которые сталкивают молодое поколение с пути истинного и тем самым наживаются на их горе. В какой-то мере общество виновно в том, что человек становится наркоманом, но по большей части все зависит от человека, от его внутреннего мира.

Авдий Каллистратов верил, что можно вернуть наркомана к нормальной жизни, но на собственном опыте убедился, что это невозможно. А если и возможно, то только в редких случаях и если у человека есть сила воли. Позже Авдий Каллистратов видел анашистов в милиции, но среди них не было Гришана.

Группа Обер-Кандалова, в которую впоследствии попадает Авдий, внутренне близка собирателям наркотической травы. Именно от рук Обер-Кандалова погибает Авдий -- его распяли на кресте. Именно своей гибелью он выражает протест против наркомании. И последние слова Авдия были: “Спаси, Акбара!”. Это подтверждает то, что иногда животное оказывается человечней самого человека.

Мне кажется, что проблема наркомании будет существовать до тех пор, пока будут существовать люди, жаждущие наживы за счет другого человека, его горя и смерти. Евангельский эпизод вводится в роман вовсе не как фон для истории Авдия Каллистратова. Его история достаточно конкретна, а случай с "чудаком галилейским", хотя о нем и сказано, что в истории он был однажды, перерастает рамки единичности. Он бесконечно повторяется в нескончаемых воспоминаниях: "А люди все обсуждают, все спорят, все сокрушаются, как и что тогда получилось и как могло такое произойти". Он поднимается до уровня вечной памяти: "...все забудется в веках, но только не этот день".

Евангельский эпизод становится таким образом не просто фактом прошлого в едином временном ряду, он разворачивается как особое измерение конкретного в его соотношении с вечным, а айтматовский Христос является носителем идей, воплощающих эту особую меру. Поэтому на вопрос Понтия Пилата, есть ли для людей Бог выше ныне живущего кесаря, он отвечает: "Есть, правитель римский, если избрать другое измерение бытия".

Сложный, многомерный мир воссоздан в "Плахе". Художественное пространство романа тоже, с одной стороны, конкретно, как место совершения конкретных событий, а с другой -- соотнесено с другим, высшим пространством: "Солнце и степь -- величины вечные: по солнцу измеряется степь, настолько оно велико, освещаемое солнцем пространство".

Сложна и образная ткань романа. Пласт вечного, высшего намечен в книге не только христианскими мотивами: образы солнца и степи как вечных величин органично едины с образом из другой художественной системы -- образом синеглазой волчицы Акбары.

Хотя образы Иисуса Христа и волчицы Акбары восходят к совершенно различным и даже разнородным мифологическим и религиозным традициям, в романе Ч. Айтматова они оказываются вплетенными в единую поэтическую ткань.

Вспомним, что во внешнем облике каждого из этих персонажей подчеркнута одна и та же деталь -- прозрачно-синие глаза. "А если бы кто-нибудь увидел Акбару вблизи, его бы поразили ее прозрачно-синие глаза - редчайший, а возможно, единственный в своем роде случай". И Понтий Пилат видит, как Христос поднимает на него "...прозрачно-синие глаза, поразившие того силой и сосредоточенностью мысли - будто Иисуса и не ждало на горе то неминуемое".

Образ прозрачной синевы глаз Иисуса и волчицы приобретает силу поэтического лейтмотива в завершении этого образного ряда - в описании озера Иссык-Куль, образа "синего чуда среди гор", своеобразного символа вечного обновления жизни: "А синяя крутизна Иссык-Куля все приближалась, и ему [Бостону -- Е.П.] хотелось раствориться в ней, исчезнуть - и хотелось, и не хотелось жить. Вот как эти буруны - волна вскипает, исчезает и снова возрожается сама из себя...".

В сложной художественной многомерности романа Ч. Айтматова судьбы конкретных героев оказываются отмечены особой глубиной и значительностью.

Такова прежде всего судьба Авдия. Знаменательно уже имя героя. "Имя-то редкое какое, библейское", - удивляется Гришан. Действительно, имя Авдий -- "библейское": в Ветхом Завете упоминается не менее 12 человек, носящих его. Но автор имеет в виду не просто общий библейский колорит. С самого начала он связывает имя своего героя с конкретным Авдием: "... упоминается такой в Библии, в Третьей Книге Царств". Об этом Авдии сказано, что он "человек весьма богобоязненный". Но самое главное в нем -- подвиг верности истинному Богу и истинным пророкам: во времена царствия нечестивого идолопоклонника Ахава, когда его развратная жена "истребляла пророков Господних, Авдий взял сто пророков, и скрывал их..., и питал хлебом и водою".

Так библейская реминисценция освещает намечающуюся тему Авдия как тему человека особенного, при всей его конкретности, тему человека избранного судьбой за его преданность вечным, истинных идеалам.

Воплощением этого истинного идеала в романе предстает прежде всего Иисус Христос, которого страстно проповедует Авдий, призывая людей мерить себя его, христовой мерой. Вся жизнь и мученическая смерть Авдия - реальность правоты Христа, возвестившего свое второе пришествие в стремлении людей к праведности, утверждаемом через страдание.

Вместе с тем, Авдий Каллистратов постоянно возносит свои мольбы к другому богу, которого почитает и любит нисколько не меньше, - волчице Акбаре: "Услышь меня, прекрасная мать-волчица!". Авдий ощущает свою особую избранность в жизни по тому, как пощадила его Акбара, увидев его доброту к ее детенышам. И эта доброта по отношению к маленьким волчатам для героя важна не меньше, чем его принципиальность христианина. Молясь Акбаре, Авдий заклинает ее и своим, человеческим богом, и ее, волчьими богами, не находя в этом ничего кощунственного. К Великой Акбаре - и его предсмертная молитва: "Спаси меня, волчица...". И последнее утешение в жизни - явившаяся на его зов синеглазая волчица. В романной мифологии, созданной самим Ч. Айтматовым, объединились, как видим, образные искания разных культур. Волчица - персонаж, восходящий к мифологиям, в которых преобладает пластическое мышление; здесь образы содержательны своей зримой эмблематичностью. Иисус Христос - герой принципиально иной типологической организации, призванной осмыслить не внешнее проявление жизни, а ее сокровенную, скрытую суть.

Писатель тонко чувствует эти различия. Может быть, поэтому тема волчицы развивается в романе как эмоционально-поэтическая основа мифологии автора, а тема Иисуса Христа - как ее теоретический, концептуальный центр.

Некоторые критики упрекали писателя за то, что Христос представлен в его романе только средствами риторики и даже публицистики: "...у Айтматова Христос превращается в настоящего ритора, красноречивого софиста, дотошно объясняющего свои "позиции" и оспаривающего противную сторону". Не будем здесь говорить о справедливости или несправедливости этих упреков, подчеркнем другое: образ Христа в "Плахе" выстроен по принципу рупора авторских идей. Развернуто, подробно, но вместе с тем и четко он декларирует свое кредо: "...я... приду, воскреснув, а вы, люди, пришествуете жить во Христе, в высокой праведности, вы ко мне придете в неузнаваемых грядущих поколениях... Я буду вашим будущим, во времени оставшись на тысячелетия позади, в том Промысел Всевышнего, в том, чтобы таким способом возвести человека на престол призвания его -- призвания к добру и красоте".

Вот почему для айтматовского Христа самое важное - быть услышанным, а самое страшное -- не казнь, не смерть, а одиночество. В связи с этим приобретает особое звучание в романе мотив гефсиманской ночи. Евангельский Христос стремился к уединению в Гефсиманском саду. Оно было для него моментом концентрации духовных сил перед подвигом высшего искупительного страдания. В "Плахе" это апокалипсическое предвидение страшного конца света, который "от вражды людей грядет": "Меня томило страшное предощущение полной покинутости в мире, и я бродил той ночью по Гефсимании, как привидение, не находя себе покоя, как будто я один-единственный из мыслящих существ остался во всей вселенной, как будто я летал над землей и не увидел ни днем, ни ночью ни одного живого человека, -- все было мертво, все было сплошь покрыто черным пеплом отбушевавших пожаров, земля летала сплошь в руинах -- ни лесов, ни пашен, ни кораблей в морях, и только странный, бесконечный звон чуть слышно доносился издали, как стон печальный на ветру, как плач железа из глубин земли, как погребальный колокол, а я летал, как одинокая пушинка в поднебесье, томимый страхом и предчувствием дурным, и думал -- вот конец света, и невыносимая тоска томила душу мою: куда же подевались люди, где же мне теперь приклонить голову мою?".

Художественное время жизни Авдия Каллистратова причудливо соединяет разные временные пласты: конкретное время реальности и мифологическое время вечности. Писатель называет это "историческим синхронизмом", способностью человека "жить мысленно разом в нескольких временных воплощениях, разделенных порой столетиями и тысячелетиями". Силой этой способности Авдий оказывается во времени Иисуса Христа. Он умоляет людей, собравшихся у стен Иерусалима, предотвратить страшную беду, не допустить казни Христа. И не может до них докричаться, потому что им не дано услышать его, для них он человек из другого времени, еще не родившийся человек. Но в памяти героя прошлое и настоящее связаны воедино, и в этом единстве времени -- великое единство бытия: "...добро и зло передаются из поколения в поколение в нескончаемости памяти, в нескончаемости времени и пространства человеческого мира...". Мы видим, как сложно соотносятся миф и реальность в романе Ч. Айтматова "Плаха": освещенная мифологической космичностью, реальность приобретает новую глубину и таким образом оказывается основой для новой мифологии. Введение евангельских образов сообщает художественным исканиям писателя особый эпический размах и философическую глубину. Время еще покажет, насколько удачными и плодотворными были поиски автора, одно уже сейчас несомненно: они свидетельство напряженной творческой работы мастера.

Самые разные книги, на любые темы, для большого круга читателей можно найти сейчас на книжных полках магазина. Но почти каждого человека интересуют книги на нравственную тему, которые содержат в себе ответы на извечные вопросы человечества, которые смогут подтолкнуть человека к их разрешению и дать ему точные и исчерпывающие ответы на эти вопросы.

Таким, к примеру, и является роман известного современного писателя Ч. Айтматова “Плаха”. “Плаха” -- это немаленькое произведение, по своему идейному содержанию оно заставляет человека задуматься над многим и не может оставить своего читателя равнодушным к себе. Эту книгу трудно просто поставить назад на полку и забыть о ней, прочитав ее “от корки до корки”, вникнув в смысл каждого слова, каждой фразы, которые содержат в себе сотни вопросов и ответов.

Ч. Айтматов в своем романе, впрочем как и в каждой своей книге, всегда стремился показать человека, ищущего свое место в жизни, его пороки, ведущие к гибели всего человечества. Он поднимал такие проблемы, как наркомания -- “чума XX века”, экология человеческой души, ее чистота и нравственность -- извечное стремление людей к идеалу человека, и такую важную проблему в наше время, как природа, бережное отношение к ней. Ч. Айтматов хотел раскрыть в своем произведении все эти темы, донести их смысл до своего читателя, не оставить его равнодушным ко всему и бездейственным, так как время требует от нас их разрешения, быстрого и правильного. Ведь сейчас человек сам, каждую минуту, убивает себя. Он “играет с огнем”, сокращая свою жизнь, попросту прожигая ее драгоценные минуты, месяцы, годы одной выкуренной сигаретой, чрезмерным употреблением алкоголя, одной дозой наркотиков... Да и разве потеря нравственности для человека не самоубийство, ведь это будет бездушное существо, лишенное всяких чувств, способное разрушить гармонию природы, уничтожить ее создания: людей, животных, растения.

Разве не ужасно, что лицо человека может испугать волков Моюнкумской пустыни. “Плаха” начинается темой волчьей семьи, перерастающей в тему гибели саванны по вине человека, так как он врывается в нее как хищник, уничтожающий все живое: сайгаков, волков.

Волки здесь очеловечены, наделены нравственной силой, благородством и разумом, которых лишены люди. Они способны на любовь к детям, тоскуют по ним. Они самоотверженны, готовы жертвовать собой ради будущей жизни своих детей. Они обречены на схватку с людьми. Причем все обращается в неотвратимую трагедию для саванны: убийство невинного ребенка. Много внимания уделяет Ч. Айтматов и раскрытию характеров других героев романа: Базар-бая, Бостона, Авдия Каллистратова. Он противопоставляет их. Создавая Базарбая и Кандалова, он опускает описание их внутреннего мира, так как они воплощение зла и не могут ничего в себе нести, кроме разрушения. Но зато много внимания уделяет раскрытию причин трагедий Бостона и Авдия. В них есть олицетворение человечности, чувство равновесия во взаимоотношениях человека и природы. Они хотят и стремятся к спасению хотя бы одного человека или жизни животного. Но не могут, так как они не очень грамотны, беззащитны и непрактичны, не способны пробудить из-за этого совесть и раскаяние.

Но все же мы в наше время нуждаемся в таких духовно чистых людях. С этими образами Айтматов связал идеи гуманизма, так как только такие люди могут отвести человека от плахи и избавить мир от зла.

Известный и трагический роман Чингиза Айтматова «Плаха», краткое содержание которого представлено дальше в статье, появившись в печати в девяностых годах, стал предостережением того, что бедствие может грозить человечеству. Люди стали забывать о том, что они живут в тесной связи с природой, да и сами они тоже принадлежат к этому природному миру.

Айтматов в «Плахе» (краткое содержание по главам есть в этой статье) пытается показать своим сюжетом, что разрушение мира природы, ее уничтожение и пренебрежение законами приводит к большим бедствиям, к катастрофе и трагедии, что грозит всему миру, и к трагедии отдельного человека, даже если он не мешает этой природе, но ему придется отвечать за других людей, действующих жестоко и безжалостно. И если вовремя все это не остановить, если не прислушаться к этому крику, то тогда наступит катастрофа. И изменить все это потом уже нельзя будет.

История создания

Писатель Чингиз Торекулович Айтматов написал и опубликовал свой роман «Плаха» в 1986 году. Впервые он появился в печати в журнале «Новый мир». Сюжет романа составляет рассказ о судьбе людей и пары волков. Но судьбы этих людей тесно связаны с Акбарой, волчицей.

Автор не случайно так назвал своей произведение. Писатель Чингиз Айтматов в «Плахе», краткое содержание по главам есть в этой статье, говорил о том, что жизнь всегда ставит перед человеком нравственные выборы, и этот выбор может оказаться плахой. Именно человек выбирает, всходить ему на эту плаху или нет, ведь все будет зависеть от его выбора. Плаха для человека дается большой ценой, а путь к ней - это настоящая мука.

Свой роман известный писатель разделил на три части. Первые две части произведения повествуют о жизни главного героя и пары волков. Авдий Каллистратов - семинарист, который был воспитан отцом, так как еще в раннем возрасте потерял свою мать. Но автор начинает свой роман с судьбы волков, потому что мир животных и людей тесно взаимосвязан.

Чингиз Айтматов в «Плахе» (краткое содержание по главам мы рассмотрим в этой статье) показывает три сюжетные линии. Первая - это жизнь главного героя, а вторая - судьба волков. Неожиданно в сюжете произведения автором выводится и третья сюжетная линия, когда появляются новые герои, из-за которых и гибнут волки. Автор показывает, что человечность - это основная проблема современного общества. Даже животные способны поступать гуманно, но вот не все люди себя так ведут.

Герои первой части

В романе Чингиза Айтматова "Плаха" главные герои - не только люди, но и волки. В первой главе автор задействовал восемь персонажей. Многие из них проходят через все части произведения. Основными действующими персонажами, которых можно встретить во всех частях романа Чингиза Айтматова «Плаха» (содержание которого оставляет глубокий след в душе), является пара волков: Ташчайнар и Акбара.

В первой части произведения читатели знакомятся с еще одним главным героем - Авдием Каллистратовым. Он действует в двух частях романа Чингиза Айтматова «Плаха», краткое содержание которого можно прочитать в этой статье. Он пытается понять, кто такой Бог и какова его миссия на Земле, путешествует по саванне. За это он и был исключен из семинарии.

Помогает Авдию и другой герой, которого можно встретить в первой и второй части романа Чингиза Айтматова «Плаха». Петруха - сообщник главного героя и участник сбора наркотиков. Поэтому ему и его другу приходится столкнуться с Ленькой, который помогает перевозить эти наркотические средства. Он еще молод, но жизнь уже сломала его.

Описывает автор подробно и главного бандита, который перевозил эти наркотики. В романе Чингиза Айтматова «Плаха», краткое содержание которого можно найти в этой статье, Гришан предстает перед читателем настоящим бандитом, который уже забыл о любых человеческих качествах и чувствах. Главная его цель и забота в жизни - это деньги и наркотики. Он любит только эти две вещи, да еще себя и свою жизнь. Ничего святого в этом человеке уже не осталось. По мнению самого автора, это образ антихриста.

Ч. Т. Айтматов «Плаха»: краткое содержание первой части

Сюжет романа Чингиза Торекуловича Айтматова «Плаха» начинается в Моюнкумском заповеднике. Совсем недавно здесь поселилась молодая и сильная пара волков. Их соединил не животный инстинкт размножения, а глубокие чувства, о которых часто забывает человек. Акбара и Ташчайнар полюбили друг друга. Летом у этой прекрасной волчьей пары появились первые волчата. Акбара, как настоящая мать, нежно и бережно заботилась о них. В ней родился материнский инстинкт, и она точно знала, что нужно ее детям, окружая их заботой и вниманием.

Если летом с пропитанием было проще, то зимой, когда уже выпал первый снег, на охоту иногда приходилось ходить вдвоем, так как пищи становилось все меньше и меньше. Однажды они обнаружили, что в заповеднике появилось много незнакомых людей. Это были охотники. Они хотели выполнить план по сдаче мяса, поэтому приехали в заповедник, чтобы стрелять по сайгакам. Но люди не разбиралась, кого им убивать. Поэтому их жертвами стали и волки. Из большой волчьей стаи в живых остались лишь только Акбара и Ташчайнар. Их дети тоже были мертвы.

Всех мертвых животных браконьеры сложили в свой вездеход, где вместе с трупами лежал и человек. Это был Авдий Каллистратов. Некогда он был слушателем духовной семинарии, но за то, что пытался найти своего Бога и свою правду, был исключен. С тех пор Авдий стал внештатным сотрудником областной газеты. Молодой человек открыто боролся с теми, кто жил неправильно, так как это было против законов природы. Поэтому браконьеры и решили его устранить, чтобы он больше никогда не мог им помешать.

Перед тем как он попал в руки браконьеров и наркодельцов, ему было дано поручение в газете «Комсомольская правда», где он работал: Авдию необходимо было проследить за тем, как наркотики из саванны попадают в среднюю полосу России. Чтобы получить достоверную информацию, быть поближе к таким наркоперевозчикам, молодой человек стал членом их группы. Вся банда «гонцов за анашой» отправлялась в то время в Среднюю Азию.

Изучил Авдий и те правила, которые были в этой преступной группировке: не должно быть никакого общения друг с другом, чтобы в случае задержания никого никто не смог выдать, а также весь план разрабатывает отдельный человек, который потом и руководит всей операцией по перевозке наркотиков. Известен был он для всех, как Сам. Чтобы встретиться с этим руководителем, Авдий решает поступать так же, как и остальные перевозчики наркотиков: собирает коноплю, складывая в рюкзак и едет с этим грузом обратно.

Любовь в жизнь Авдия приходит совершенно случайно, когда он не был к этому даже готов. По дороге на поле, где росла дикая конопля, он познакомился с девушкой с прекрасными развевающимися белыми кудрями. Ее восхитительные карие глаза оставили в душе молодого человека глубокий след.

Руководителя операцией по доставке наркотиков он встречает у самого поезда. Неожиданно возле товарного вагона, где был Авдий, появляется Гришан, и молодой корреспондент сразу понимает, что это и есть тот человек, который его так интересовал.

Герои второй части

По сюжету романа Ч. Айтматова «Плаха», краткое содержание которого рассматривается в этой статье, восемь героев действуют и в первой, и во второй части. Самым главным преступником по сюжету является Кандалов, который ведет браконьерскую охоту на сайгаков. Видя, что Авдий мешает его «делу», он решает его убрать со своей дороги. Именно Обер-Кандалов придумал и распял молодого корреспондента на саксауле, как Христа.

Женские образы представлены в произведении Чингиза Айтматова «Плаха» Ингой Федоровной, в которую был влюблен Авдий. Для главного героя это любовь оказалась единственной.

Но самые интересные образы всего романа Ч. Айтматова «Плаха», краткое содержание которого можно найти в этой статье, - это волчья пара. Акбара и Ташчайнар - это центральные персонажи всего произведения, хотя и драматические. Они оказываются совершенно беззащитными перед насилием человека. Волки представляют в романе мир животных, но оказываются нравственно выше мира людей. Весь сюжет романа построен таким образом, чтобы раскрыть образ волчицы.

Знакомство читателя с этими героями происходит уже в самом начале произведения. Автор показывает испуганную волчицу, показывая, что животные гармоничны во всем: в семье, в воспитании детей, по отношению друг к другу и к окружающему миру, даже по отношению к человеку. Это идеальная модель для людей, которые считают себя совершенством, но оказываются намного ниже животных. В глазах Акбары можно увидеть ее живую и трепещущую душу, которая умеет любить и ревновать, но и ненавидеть тоже может.

Волчица в романе Чингиза Айтматова «Плаха» (герои которого очень правдоподобно описаны) показана сильной личностью. Человек, который разрушает ее семью, ее жизнь, всегда должен быть готов ответить за грехи людей. Умная и хитрая, она побеждает в схватке с человеком, уходит, даже когда идет облава на нее. Когда гибнут ее дети, то мир для нее рушится. Она готова мстить и ненавидеть. А когда Бостон убивает Ташчайнара, то Акбара просто уже не желает жить. Теперь она не боится умереть.

Но не только Авдий сразу узнал руководителя группы по доставке и перевозке наркотиков. Гришан тоже сразу определил, что молодой человек совсем не похож на тех «гонцов», которые обычно работали с ним. Понимая, что их взгляды на жизнь не совпадают, главарь предлагает Авдию просто отдать свою добычу, забыть обо всем и уйти. Но молодой человек отказался, решив остаться с остальными. Когда все «гонцы» на ходу запрыгнули в движущийся поезд, то Гришан, чтобы как-то разозлить Авдия и вывести его на чистую воду, разрешил свои работникам выкурить по одной самокрутке с коноплей.

И тактика Гришана, который сам не курил, сработала. Авдий держался из последних сил, но когда один из «гонцов» предложил и ему выкурить такую сигарету, то он выхватил ее из рук собеседника, затушил и выбросил в открытую дверь вагона. Туда же он отправил и содержимое своего рюкзака. Он старался призвать и остальных последовать за ним и высыпать дикую коноплю, но добился лишь только того, что его наказали: жестоко избили и выбросили из выгона.

Авдий выжил, упав в небольшой кювет, который находился прямо у железнодорожных путей. Но некоторое время молодой человек был без сознания, и ему представлялось, что он стал свидетелем того, как разговаривали между собой Понтий Пилат и Иисус Христос. Он пытался спасти своего учителя - Христа. Когда он очнулся, то долго не мог понять, в каком же мире он существует.

Эту ночь Авдий провел под мостом, то приходя в сознание, то теряя его. А утром он обнаружил, что и его паспорт, и деньги, которые у него были, промокли насквозь. Авдию повезло, и на попутке он все-таки добрался до вокзала. Но его грязный вид, мокрая одежда сразу же вызвали подозрения. Молодого человека арестовали и доставили в милицейский участок, где уже были те «гонцы за анашой», с которым он ехал в поезде. Милиционер решил, что корреспондент не виноват и уже собирался его отпускать, как тот сам попросил, чтобы его посадили к остальным. Он все еще надеялся на то, что сможет их убедить начать другую, правильную жизнь.

Милиционер, который внимательно слушал Авдия, решил, что тот просто сошел с ума. Он привел его на станцию и предложил уехать. Но на стации молодому корреспонденту становится плохо и его забирает скорая помощь в больницу. В местной больнице он вновь встречает ту прекрасную девушку, которую Авдий полюбил с первого взгляда. Инга узнала от врача о том, что молодой человек, которого она видела раньше, заболел, и теперь пришла его проведать.

Но после возвращения в родной город Авдий вдруг узнает, что его материал, который он собрал с таким трудом и риском, уже никому не нужен и не интересен. Тогда он обо всем рассказывает своей новой знакомой. Инга тоже рассказывает о том, какие трудности она переживает в жизни. С мужем прекрасная белокурая девушка уже давно развелась, а ее сын временно живет у родителей, но Инга мечтает его забрать и жить вместе с ним. Молодые влюбленные договариваются, что осенью Авдий приедет к ней и тогда же познакомится с ее сыном.

Авдий сдержал свое слово и приехал к Инге, но только ее не оказалось дома. Ему отдали письмо, в котором говорилось, что ее муж захотел забрать ребенка себе, поэтому временно она вынуждена прятать сына и скрываться вместе с ним. Когда Авдий идет на вокзал, то знакомится с руководителем банды по истреблению сайгаков в заповеднике. Присоединившись к ним, он понимает, что не может стать убийцей и старается уговорить браконьеров остановить убийство животных. Его разговоры о том, чтобы бандиты остановились, привели к тому, что его тоже связали и бросили вместе с трупами животных.

Когда же бойня была прекращена, то его хорошенько избили, а затем за его проповеди, как Иисуса Христа, распяли на саксауле. Оставив его одного, отряд уезжает из заповедника. Видит Авдия и волчья пара, которая выжила, и теперь ищет своих волчат. Когда утром охотники возвращаются за молодым человеком, то обнаруживают его уже мертвым. Акбара и Ташчайнар тоже покинули заповедник, так как в нем было небезопасно. Вскоре у них снова появились волчата, но и те погибли, когда горели камыши при строительстве дороги. И опять волки покинули свое логово, пережив страшную трагедию. И у них снова появились волчата.

Главные герои третьей части

По сюжету в третьей части романа Чингиза Торекуловича появляется три новых героя. Эпизодическими персонажами являются парторг Кочкорбаев и пьяница, лентяй и принципиальный Базарбай Нойгутов. Но все-таки основной герой этой части - Бостон Уркунчиев, вынужденный страдать из-за жестокости Акбары, которая мстит людям за свою разрушенную жизнь.

Бостон, герой романа Айтматова «Плаха», краткое содержание которого можно найти в этой статье, - передовик производства, но соседи его немного недолюбливают, считая кулаком. Его судьба оказывается трагичной, так как среди ночи Акбара, желая отомстить, похищает его маленького сына. Стараясь убить похитительницу, стреляя в нее из ружья, он попадает в собственного ребенка и убивает его.

Нойгутов возвращается домой, и, проходя мимо котлована, вдруг слышит какие-то странные и непонятные звуки. Они чем-то напоминали Базарбаю детский плач. Но пройдя еще немного, он обнаружил маленьких и слепых волчат. Их было четверо. Не задумываясь о том, какие могут быть последствия его поступка, он кладет малышей в свою сумку и уходит из этого места. Но Акбара и Ташчайнар пошли по его следу. Они хотели ему отрезать путь от людей.

Но Базарбай решил укрыться в домике кулака Бостона Уркунчиева. Он поговорил с женой колхозного передовика, немного поиграл с его сыном и даже дал ему поиграть с волчатами. А потом быстро ускакал в город, где много людей. А волки, чувствуя запах своих детей, так и остались возле дома. Бостон теперь каждую ночь слышал их вой. Он пытался помочь животным, просил Базарбая вернуть волчат, но тот отказал ему. Вскоре волки стали бродить по округе и нападать на людей. А Базарбай продал волчат, получив неплохой доход за них. Когда волчья пара опять вернулась к дому Бостона, тот решил убить их.

Но убить он смог только волка, а Акбара выжила и стала ждать того момента, когда она сможет отомстить. Летом ей удалось украсть сына Бостона, который играл на улице. Бостон долго не решался выстрелить, понимая, что может попасть в ребенка, но когда выстрелил, то понял, что случилась беда. Он подбежал к волчице, которая была еще жива, хотя и ранена, его сын был мертв. Понимая, что во всех этих бедах виноват Базарбай, он пошел к нему, убил, а затем добровольно сдался властям за то преступление, которое совершил.

Чингиз Айтматова «Плаха»: анализ произведения и содержание

Необычный и трогательный сюжет произведения известного писателя затрагивает важные экологические проблемы, которые тесно связаны с движением души человеческой. Описанием волчьей семьи начинается роман Чингиза Айтматова «Плаха», анализ которого приводится в этой статье. Но животные в заповеднике Моюнкумы гибнут, и в этом есть вина человека, так как он ведет себя как зверь, как хищник.

Уничтожая все живое в саванне, люди становятся преступниками. Но исчезают не только животные, а после их исчезновения меняется и среда обитания. Поэтому схватка волчицы и человека должна состояться. Но животные оказываются намного человечнее, так как они поступают благороднее, самоотверженнее. Волки любят своих детей. Акбара всегда поступала по отношению к человеку благородно.

Если она встречала в саванне человека, то всегда проходила мимо, не трогая его. Ведь он был беспомощен. А после того, когда ее загнали и озлобили, Акбара готова была нарушить этот нравственный закон и вступить в схватку с человеком, чтобы выжить. Пока существуют браконьеры, расплачиваться за их преступления придется всему человечеству и каждому отдельному человеку. Каждый несет нравственную ответственность за действия таких бандитов.

В романе Чингиза Айтматова «Плаха», краткое содержание которого мы сейчас рассматриваем, поднимается и проблема наркомании, которая была актуальна и в двадцатом веке, и в наше время. В саванну, где растет дикорастущая конопля, спешат гонцы, которым не нужны деньги, они живут миром иллюзий. Главный герой старается бороться, но он не может одержать победу, так как общество уже поражено этим злом. Но несмотря на то, что Авдий терпит поражение, его поступки все-таки достойны уважения.

И когда Авдия распяли на саксауле, который стал его плахой, то он на этом травянистом дереве напомнил легенду о Христе. Краткое содержание романа «Плаха» Ч. Айтматова показывает, что Авдий - все-таки положительный герой, так как он обладает большой нравственной силой. Так, он никогда не бросит то дело, за которое взялся, он готов к самопожертвованию. Современное общество, по мнению автора, нуждается в таких молодых людях.

Экранизация

По многим произведения Чингиза Торекуловича сняты киноленты. Чаще всего сам писатель писал сценарии к этим фильмам или же был просто соавтором. Но его роман «Плаха» настолько эмоционален и трагичен, что режиссеры стараются не экранизировать его, да и сам Айтматов так и не создал сценарий к этому сюжету.

Но все-таки фильм по роману Чингиза Айтматова «Плаха» существует. Хотя режиссеру Дооронбеку Садырбаеву было непросто снять фильм по известному произведению. Сам режиссер написал и сценарий. Драма «Плач волчицы» вышла в прокат в 1989 году и завоевала признание многих телезрителей.