Иконы, словно раскрытые книги, которые говорят лучше слов – надо только научиться читать их. И тогда любая, даже незаметная деталь иконы – бахрома, застежка плаща или нашитая на одежду полоска – раскроет перед нами глубокие богословские тайны, укрепит в вере и научит истинам Православия. Сестры-иконописцы Ново-Тихвинского монастыря рассказывают о том, что означают на иконах детали одежды.

Иконы Спасителя. Господь Иисус Христос, как Царь царей и Господь господей, традиционно изображается в одеждах, которые носили знатные сановники Римской Империи: хитоне , напоминающем длинную рубашку, и гиматии , верхней одежде (по сути, это прямоугольный отрезок ткани, наброшенный поверх хитона в качестве плаща). В хитоны и гиматии облачены на иконах многие святые ветхозаветных и евангельских времен, но одеяние Спасителя имеет некоторые особенности.

Господь – Вседержитель

На правой стороне хитона Господа Иисуса Христа изображается клав - нашивная вертикальная полоса, символ царской власти византийских императоров. В иконографии Спасителя клав – знак царственности, чистоты и совершенства человеческой природы Христа.

На иконах хитон Спасителя пишут обычно в красных тонах, а гиматий - в синих. Эти два цвета символизируют человеческую и Божественную природы Христа. Синий цвет, символ чистоты и непорочности, напоминает нам о Небе. Красный же - о крови, пролитой Господом ради нашего спасения. Одеяние такого цвета – это и указание на царственное достоинство Спасителя. В древности пурпурные, красновато-фиолетовые одежды, порфиры, могли носить только царственные особы. Это одеяние было окрашено чрезвычайно редким красящим веществом - пурпуром, который добывался из пурпурных желез морских моллюсков. Пурпур был настолько дорогим, что даже самые знатные римские граждане могли позволить себе только пурпурные полоски на своих одеждах. А когда изнашивалась царская порфира, окрашенная пурпуром, ее не уничтожали, а разрезали на небольшие лоскутки, которые раздавали как награду отличившимся государственным деятелям.

Иногда Спасителя изображают и в одеждах другого цвета, чтобы подчеркнуть Его Божественные свойства. Так, на иконе «Спас в Силах» Господь изображен в одеждах золотого цвета, напоминающих нам о сиянии Его небесной славы.

Преображение

На иконе «Преображения» Спаситель облачен в белые одежды, в соответствии с Евангельским описанием : «Одежды Его сделались блистающими, весьма белыми, как снег, как на земле белильщик не может выбелить» (Мк. 9, 3). Белый цвет, как и золотые лучи, символизирует нетварный Божественный свет.

Икона Пресвятой Богородицы из деисисного чина.

Иконы Богородицы. Пресвятую Богородицу принято изображать в мафории - четырехугольном плате или накидке, который носила Божия Матерь по обычаю замужних иудейских женщин того времени. Этот плат надевался поверх другой одежды и был так велик, что покрывал не только голову, но и почти все тело. Подлинный мафорий Пресвятой Богородицы с 474 года хранился во Влахернском храме в Константинополе. В иконографии тонa плата Богородицы темно-красные – в напоминание о царственном происхождении Пречистой и о перенесенных Ею страданиях. Кроме того, багряный «царский» цвет мафория знаменует, что Богородица - Матерь Царя Христа.

Икона Божией Матери «Знамение.

По краям мафорий отделан золотой каймой (лента с золотыми нитями) и бахромой. Такой цвет выбран не случайно: золотая кайма - знак прославления Царицы Небесной – символизирует пребывание Ее в Божественном свете и Ее причастность к славе Господней. Прикрытый мафорием голубой или синий цвет туники , нижней одежды, и чепца символизирует девство Богоматери, Ее небесную, совершенную чистоту.

Мафорий Пресвятой Богородицы на иконах украшается тремя символическими звездами - на челе (символ девства в момент рождества Спасителя), на правом плече (символ девства до рождества), на левом плече (символ девства после рождества). Вместе с тем три звезды являются еще и символом Пресвятой Троицы. На некоторых иконах фигура Богомладенца закрывает одну из этих звезд, знаменуя вочеловечение Сына Божия - Второй Ипостаси Пресвятой Троицы.

Есть в одеянии Божией Матери еще одна деталь, на первый взгляд незаметная, но также важная. Это поручи , которые символизируют сослужение Богородицы - а в Ее лице и всей Церкви - Главе Церкви, Первосвященнику Господу Иисусу Христу.

Сщмч. Иларион, архиепископ Верейский

Святители , то есть прославленные Церковью архиереи, например, святые , и другие, изображаются в богослужебном епископском облачении. На голове у святителей может быть митра - особый головной убор, украшенный небольшими иконами и драгоценными камнями. Архиерейская митра символизирует терновый венец Спасителя.

Святитель Тихон Задонский

Отличительная деталь облачения святителей – саккос , который знаменует собой багряницу Господа. На плечах у архиереев омофор - широкий лентообразный плат, украшенный крестами – обязательная часть облачения епископа: без него он не имеет права совершать богослужение. Например, святитель Тихон Задонский изображен на иконе в традиционном святительском облачении: саккосе, омофоре и митре. Омофор – символ заблудшей овцы, то есть каждого человека, а облаченный в омофор епископ изображает собой Христа, Доброго Пастыря, Который взял заблудшую овцу на плечи и отнес в дом Отца Небесного.

Иногда на иконах святители, например святители Василий Великий и Иоанн Златоуст, изображаются не в саккосе, а в фелони – длинном и широком одеянии без рукавов, в которое в наше время облачаются при совершении богослужений иереи. Особенность этих фелоней в том, что они украшены множеством крестов, отчего и называются полиставрии (с греческого «многокрестие»). Дело в том, что в древности именно полиставрий был облачением архиереев, а саккос стал постепенно заменять его только в XV столетии, и поэтому архиереев, проводивших свою жизнь до этого времени, часто изображают в древнем одеянии.

Фрагмент иконы «Учители умного делания». Святитель Игнатий (Брянчанинов)

Нередко встречаются изображения святителей и в архиерейской мантии . У плеч и спереди внизу на мантию нашивают скрижали – платы, на которых могут быть изображены кресты, херувимы, иконы Спасителя и Божией Матери, символические изображения евангелистов, вензель архиерея. Например, на иконе «Учители умного делания» на архиерейской мантии святителя Игнатия (Брянчанинова) внизу изображены скрижали с вензелем «Е» – епископ и «И» – Игнатий.

Сщмч. Петр, митрополит Крутицкий.

По традиции епископов и архиепископов изображают в мантиях лилового цвета, митрополитов – в голубых мантиях, а патриархов – в зеленых. Мантия, сама по себе символизирующая особое Божественное покровительство, имеет на себе еще один символ – так называемые источники , или струи . Три ряда красных и белых полос, во имя Святой Троицы, символизируют струи Божественной мудрости, припадая к которым церковный иерарх черпает мудрость и благодать Божию, чтобы передавать их своей пастве.

Вмчч. Димитрий Солунский и Георгий Победоносец. Фрагмент иконы.

Мученики и благоверные князья нередко изображаются на иконах в одеждах воинов , подобных тем, какие носили в Византии и Древней Руси. Хитон воины носили короткий, назывался он тельник , на него одевали латы, защищавшие воина от вражеского оружия. На иконах угодников Божиих латы напоминают о том, что благодать защищает воинов Небесного Царя от невидимых врагов. Латы бывают нескольких видов, но чаще всего на иконах изображают кольчуги – кольчатые «рубахи» с короткими рукавами и чеканным щитком на груди. Одеяние воинов на иконах полностью совпадает с древними одеждами. Например, если мученики изображены в рост, то на ногах у них обычно бывают ноговицы – они соответствуют современным брюкам, и кампаги – обувь византийских воинов, напоминающая сапоги.

В центре иконы – благоверный князь Александр Невский.

Кроме того, воины облачаются в плащ – в Римской Империи он назывался хламида или лацерна, а закрепляется он фибулой (она называется еще запона или аграф) – застежкой, украшенной орнаментом и драгоценными камнями. Увидев на плаще воина фибулу, каждый понимал, что ее обладатель служит царю – и на иконах эта небольшая деталь символизирует, что мученики и другие угодники Божии, изображаемые в воинских одеждах, принадлежат воинству небесному и служат своему Царю – Господу Иисусу Христу. Как победоносные воины, повергающие невидимых врагов, эти святые на иконах имеют оружие: меч, иногда – лук и колчан со стрелами и копье.

Вмц. Ирина Македонская

На иконах всегда можно узнать равноапостольных, мучеников, страстотерпцев, благоверных князей и княгинь, которые имели царское достоинство . На главе своей они имеют венец или корону, к которым у цариц и мучениц прикрепляются низанные украшения из жемчуга и камней – рясно .

Царственные Страстотерпцы

Далматика – длинная верхняя одежда, которую носили поверх туники, с широкими рукавами, имеет у царственных святых богато украшенные оплечье, передник и подольник . Далматика хорошо видна, например, на иконе у царевны Ольги и цесаревича Алексия.

Равноапостольная княгиня Ольга

Плащ царских особ напоминает императорскую багряницу. Все эти детали подчеркивают высокое достоинство царей – помазанников Божиих, которые благодаря своим добродетелям стали подражателями Господа-Вседержителя.

Преподобный Сергий Радонежский

Преподобные имеют особенные одеяния - хитон , мантию, клобук . Эта монашеская одежда, непохожая на мирскую, символизирует новое одеяние правды и радования, нетления и чистоты – одеяние, сотканное из добродетелей, в которое облекается человек, отрекшийся от мира и всего, что в мире. Каждая из монашеских одежд имеет особое значение: хитон напоминает о терпении добровольной нищеты, тесноты и скорбей, за которыми следует неземная радость. Мантия, длинная без рукавов накидка, застегнутая на вороте, у первых христиан была символом отречения от идолопоклонничества, а затем стала облачением исключительно монашествующих.

Преподобный Серафим Саровский

Мантия знаменует обретение монахом Божия покровительства, напоминает о строгости и подвижничестве монашеской жизни, благоговении и смирении. Как мантия не имеет рукавов, так и у монаха «нет рук» для мирской суеты и греховных поступков, его руки и другие члены как бы мертвы для порока. По толкованию святого Германа, патриарха Константинопольского, монашеская мантия символизирует крылья ангелов – монах, как ангел, должен быть готов ко всякому Божьему делу. С этим толкованием согласны слова современного подвижника благочестия, молитвенника и исповедника архиепископа Антония (Голынского-Михайловского): “Люблю, чтоб все бегом, быстро. Монашество – это ангелы. Они должны летать!” Святые отцы сравнивают мантию еще и с воинским плащом. Как по плащу с легкостью можно было определить, что воин служит императору, так и мантия показывает, что монах служит и старается во всем уподобляться своему великому Царю-Христу.

Если мантия напоминает плащ, то клобук – шлем, тот самый, о котором апостол Павел говорит «И шлем спасения восприимите» (Еф. 6, 11). Клобук свидетельствует о смирении монахов, их нелицемерном послушании и о хранении своих глаз от всего греховного и суетного.

Икона «Учители умного делания»

Преподобные Нил Сорский, Василий Поляномерульский, Зосима Верховский изображены в кукуле и аналаве , называемом иначе схимой . Эти одеяния монахов, имеющих постриг в великую схиму, также глубоко символичны. Кукуль - остроконечный головной убор - напоминает одежду младенцев, потому что монашествующие должны уподобляться в смирении детям. К тому же кукуль напоминает о том, что благодать покрывает и согревает угодников Божиих, охраняя их чистоту и простоту от демонов так же, как шапочки греют головы младенцев. Кукуль обшит вокруг крестами, чтобы этим царственным знамением отгонять врагов спасения, отовсюду нападающих на нас. Аналав, четырехугольный плат, который надевается на плечи, украшен крестами и означает крестоношение, следование за Спасителем, совершенное умерщвление миру.

Вмц. Анастасия Узорешительница

Святые жены: мученицы, праведницы, жены-мироносицы на иконах изображаются с покрытой головой - в соответствии со словами апостола Павла о том, что молящейся женщине следует покрывать свою голову, ибо она должна иметь «знак власти над нею, для Ангелов» (1 Кор. 11, 10). Таким образом, покрытая голова свидетельствует о их пребывании в молитве и о их душевном расположении к смирению.

Прп. Мария Египетская

Но иногда святых жен изображают и с непокрытой головой. Например, так пишут в напоминание о том, что она лишилась своих одежд за время долгого пребывания в пустыне - они истлели. Непокрытая голова – это знак полного отречения святой Марии не только от мирских удовольствий, но даже и от того, что необходимо для жизни, знак исключительной аскетически-покаянной жизни этой преподобной, восшедшей из глубины греха на непостижимую высоту святости.

Мц. Вера

Кроме того, с непокрытой головой изображают отроковиц и юных дев – например, мученицу Веру и младших Великих Княжон на иконе Царственных Страстотерпцев – Марию и Анастасию.

В следующих материалах вы узнаете об особенностях иконографии пророческого лика, а также ангельских чинов.

В иллюстрациях использованы фотографии икон, изготовленных в иконописной мастерской Ново-Тихвинского монастыря.

Византийцы считали, что смысл любого искусства - красота. Они писали иконы, сияющие позолотой и яркими красками. У каждого цвета было свое место и свое значение. Цвета никогда не смешивали, они были светлыми и темными, но всегда чистыми. В Византии цвет считали таким же важным,как и слово, ведь каждый из них имел свое значение. Одна или несколько красок создавали говорящий образ. Обучаясь у византийцев, русские мастера приняли и сохранили символику цвета.

Золотой цвет:

Золотой блеск мозаик и икон позволял почувствовать сияние Бога и великолепие Небесного царства,где никогда не бывает ночи. Золотой цвет обозначал самого Бога.

Пурпурный цвет:

Пурпурный, или багряный, цвет был очень важен в Византийской культуре. Это цвет царя, владыки – Бога на небе, императора на земле. Только император мог подписывать указы пурпурными чернилами и восседать на пурпурном троне, только он носил пурпурные одежды и сапоги (все это строжайше запрещалось). Кожаные или деревянные переплета Евангелия в храмах обтягивались пурпурной тканью. Этот цвет присутствовал в иконах на одеждах Богоматери – Царицы Небесной.

Красный цвет:

Красный – один из самых заметных цветов в иконе. Это цвет тепла, любви, жизни, животворной энергии. Именно поэтому красный цвет стал символом Воскресения – победы жизни над смертью. Но в тоже время это цвет крови и мучений, цвет жертвы Христа. В красных одежда изображали на иконах мучеников. Красным небесным огнем сияют крылья приближенных к престолу Бога архангелов –серафимов. Иногда писали красные фоны – как знак торжества вечной жизни.

Белый цвет:

Белый цвет- символ Божественного света. Это цвет чистоты, святости и простоты. На иконах и фресках святых и праведников обычно изображали в белом. Праведники – люди, добрые и честные, живущие « по правде ». Тем же белым цветом светились пелены младенцев, души умерших людей и ангелов.Но белым цветом изображали только праведные души.

Синий и голубой цвет:

Синий и голубой цвета означали бесконечность неба, символ иного,вечного мира. Синий цвет считался цветом Богоматери, соединивший в себе земное и небесное. Росписи во многих храмах,посвященных Богоматери, наполнены небесной синевой.

Зеленый цвет:

Зеленый цвет – природный живой.Это цвет травы и листьев, юности, цветения, надежды, вечного обновления, Зеленым цветом писали землю, он присутствовал там, где начиналась жизнь – в сценах Рождества.

Коричневый цвет:

Коричневый - цвет голой земли, праха всего временного и тленного.Смешавшись с царским и пурпурным в одеждах Богоматери, этот цвет напоминает о человеческой природе, подвластной смерти.

Черный цвет:

Черный цвет –цвет зла и смерти. В иконописи черным закрашивали пещеры – символы могилы – и зияющую адскую бездну. В некоторых сюжетах это мог быть цвет тайны. Например на черном фоне, означавшем непостижимую глубину Вселенной, изображали Космос – Старца в короне. Черные одежды монахов, ушедших от обычной жизни -это символ отказа от прежних удовольствий и привычек, своего рода смерть при жизни.

Традиционно иконы сияют золотом и яркими красками. У каждого цвета своё место, своё особое значение:

ЗОЛОТОЙ в системе христианской символики занимает особое место. Золото принесли волхвы родившемуся Спасителю, ковчег Завета древнего Израиля был украшен золотом, спасение и преображение человеческой души также сравнивается с ним. Как самый драгоценный материал на земле, золото служит выражением наиболее ценного в мире духа. Им украшают фон, нимбы святых, сияние вокруг фигуры Христа, одежды Спасителя, Богородицы и ангелов - всё это служит выражением святости и принадлежности к миру вечных ценностей. Золото было всегда дорогим материалом, поэтому часто заменялось другими, семантически близкими цветами: красным, зелёным, жёлтым, охристым.

Почему именно золото? Потому что оно является символом негаснущего сияния, к тому же у молящегося христианина не должно быть никаких ненужных или отвлекающих ассоциаций, как, например, при взгляде на чёрный, зелёный, оранжевый или фиолетовый.

ЗЕЛЁНЫЙ символизирует вечную жизнь и цветение, считается цветом Святого Духа. Он природный и живой. Это цвет травы и листьев, юности, цветения, надежды, вечного обновления. Зелёным писали землю, он присутствовал там, где начиналась жизнь - в сценах Рождества.

ЖЁЛТЫЙ фон наиболее близкий по спектру к золотому, является часто заменой либо напоминанием о нём.

КОРИЧНЕВЫЙ - цвет голой земли, праха, всего временного и тленного. Смешиваясь с царским пурпуром в одеждах Богоматери, напоминал о человеческой природе, подвластной смерти.

БЕЛЫЙ цвет и свет одновременно. Он символизирует чистоту, святость, непорочность, причастность божественному миру. Белым цветом пишутся одежды Христа, например, в композиции «Преображение». «Одежды Его сделались блистающими, весьма белыми, как снег, как на земле белильщик не может выбелить.» (Мк. 9:3).

ЧЁРНЫЙ — Белому противостоит черный, не имеющий света и поглощающий все цвета. Чёрный, как и белый, употребляется в иконописи редко, потому что символизирует ад, максимальную удалённость от Бога - источника света. Ад в иконе изображается обычно в виде чёрной зияющей пропасти, бездны, которая разверзается под ногами Воскресшего Христа, стоящего на поломанных вратах. Это хорошо видно на иконе «Воскресение»/»Сошествие во ад».

В композиции «Распятие» под Голгофским крестом обнажается чёрная дыра, здесь видна голова Адама - первого согрешившего человека. Христос же принял все грехи рода человеческого на Себя «смертию смерть поправ», безгрешный, воскрес «…дабы возвещать совершенства Призвавшего вас из тьмы в чудный Свой свет». (1Петр. 2:9).

КРАСНЫЙ — делает иконы весьма выразительными, символизирует огонь Духа, которым Господь крестит избранных Своих. В русском языке слово «красный» означает «красивый», поэтому красный фон также ассоциировался с нетленной красотой Горнего Иерусалима. Это цвет тепла, любви, жизни, животворной энергии. Именно поэтому он стал символом Воскресения - победы жизни над смертью. Но в то же время, это цвет крови и мучений, цвет жертвы Христа. В красных одеждах изображали на иконах мучеников, им сияют крылья приближенных к престолу Бога архангелов-серафимов. Иногда писался фон в знак торжества вечной жизни.

СИНИЙ и ГОЛУБОЙ — цвета означают бесконечность неба, символ иного, вечного мира. Голубой считался цветом Пресвятой Богородицы - чистый, небесный, непорочный. Росписи во многих храмах, посвященных Богоматери, наполнены небесной синевой.

Красный и синий часто выступают вместе, их сочетание являет собой природу Спасителя, земную, человеческую, небесную и Божественную. Здесь тайна Боговоплощения, тайна соединения двух миров: тварного и нетварного, ибо Он есть совершенный Бог и совершенный Человек. Цвета одежд Божией Матери те же - красный и синий, но расположены в другом порядке: Небесное и земное в Ней рассматриваются иначе. Если Христос - Первичный Бог, ставший человеком, то она земная женщина, родившая Бога.

Стоит заметить, что в иконописи никогда не использовался СЕРЫЙ цвет. Смешав в себе чёрное и белое, добро и зло, он становился цветом неясности, пустоты, небытия.

Цвет в иконе неразрывно связан со светом. При написании лика, идут от тёмного к светлому. Сначала кладут санкирь (тёмный оливковый цвет), производят вохрение (накладывание охр от тёмной к светлой), затем производится подрумянка и в последнюю очередь пишутся пробела (белильные движки). Постепенное высветление лика показывает действие божественного света, преображающего личность человека. Особенно свет струится из глаз, озаряя весь лик святого. Свет в иконе выражен и через нимбы и через золотой фон. Говорят, икона «умирает», когда в ней исчезает внутренний свет.

Иконы - это богословие и откровение Божие на языке линий и красок. Они вещают людям о существовании и непосредственном присутствии Небесных сил. Силой своей неземной красоты, ведут к познанию Бога, являются источником благодати и устремляют к изображённым ликам благочестивые, молитвенные мысли. Через иконы люди способны общаться с Господом, Матерью Его Пречистой, ангелами, святыми угодниками, просить о ниспослании благодати, молиться за близких и родных, исцеляться от недугов, избавляться от грехов и искушений.

Паломник Волгограда

orthograf Артемий написал
Цвет и его значения в иконописи
Всегда была интересна эта тема. И как всегда, если дело касается «богословия иконы», тема интересна именно своими очевидными противоречиями и возникающими вопросами в попытках (всё же) постичь смысл предлагаемых теорий.

Собственно, для начала предлагаю сам текст:

Цвет в иконе

Византийцы считали, что смысл любого искусства - в красоте. Они писали иконы, сияющие позолотой и яркими красками. У каждого цвета было свое место, свое значение. Цвета никогда не смешивались, они были светлыми или темными, но всегда чистыми. В Византии цвет считали таким же важным, как и слово, ведь каждый из них имел свое значение. Одна или несколько красок создавали говорящий образ. Обучаясь у византийцев, русские мастера-иконописцы приняли и сохранили символику цвета. Но на Руси икона не была такой пышной и строгой, как в императорской Византии. Краски на русских иконах стали более живыми, яркими и звонкими. Иконописцы Древней Руси научились создавать произведения, близкие местным условиям, вкусам и идеалам.

Золотой цвет

Золотой блеск мозаик и икон позволял почувствовать сияние Бога и великолепие Небесного Царства, где никогда не бывает ночи. Золотой цвет обозначал самого Бога. Этот цвет сияет различными оттенками на иконе Владимирской Божией Матери.

Пурпурный цвет

Пурпурный, или багряный, цвет был очень важен в византийской культуре. Это цвет царя, владыки - Бога на небе, императора на земле. Только император мог подписывать указы пурпурными чернилами и восседать на пурпурном троне, только он носил пурпурные одежды и сапоги (всем это строжайше запрещалось). Кожаные или деревянные переплеты Евангелия в храмах обтягивали пурпурной тканью. Этот цвет присутствовал в иконах на одеждах Богоматери - царицы Небесной.

Красный цвет

Красный - один из самых заметных цветов в иконе. Это цвет тепла, любви, жизни, животворной энергии Именно поэтому красный цвет стал символом Воскресения - победы жизни над смертью. Но в то же время это цвет крови и мучений, цвет жертвы Христа. В красных одеждах изображали на иконах мучеников. Красным небесным огнем сияют крылья приближенных к престолу Бога архангелов-серафимов. Иногда писали красные фоны - как знак торжества вечной жизни.

Белый цвет

Белый цвет - символ Божественного света. Это цвет чистоты, святости и простоты. На иконах и фресках святых и праведников обычно изображали в белом Праведники - люди, добрые и честные, живущие «по правде». Тем же белым цветом светились пелены младенцев, души умерших людей и ангелы. Но белым цветом изображали только праведные души.

Синий и голубой цвета

Синий и голубой цвета означали бесконечность неба, символ иного, вечного мира. Синий цвет считался цветом Богоматери, соединившей в себе и земное и небесное. Росписи во многих храмах, посвященных Богоматери, наполнены небесной синевой.

Зеленый цвет

Зеленый цвет - природный, живой. Это цвет травы и листьев, юности, цветения, надежды, вечного обновления. Зеленым цветом писали землю, он присутствовал там, где начиналась жизнь - в сценах Рождества.

Коричневый цвет

Коричневый - цвет голой земли, праха, всего временного и тленного. Смешиваясь с царским пурпуром в одеждах Богоматери, этот цвет напоминал о человеческой природе, подвластной смерти.

Черный цвет

Черный цвет - цвет зла и смерти. В иконописи черным закрашивали пещеры - символы могилы - и зияющую адскую бездну. В некоторых сюжетах это мог быть цвет тайны. Например, на черном фоне, означавшем непостижимую глубину Вселенной, изображали Космос - старца в короне в иконе Сошествия Святого Духа. Черные одежды монахов, ушедших от обычной жизни, - это символ отказа от прежних удовольствий и привычек, своего рода смерть при жизни.

Цвет, который никогда не использовался в иконописи - серый. Смешав в себе черное и белое, зло и добро, он становился цветом неясности, пустоты, небытия. Такому цвету не было места в лучезарном мире иконы.

Источник: диск «Свтые Лики».

Каковы же мои вопросы.

1. Первый из них - откуда такие бескомпромиссные утверждения (впрочем, я это не оспариваю - просто, хотелось бы знать источник), что «византийцы (в данном конкретном случае - византийские иконописцы) считали, что смысл любого искусства - в красоте»? Ну предположим, что это действительно так. Каким-то образом нам удалось выяснить, как они считали… Но тогда возникает первое противоречие. Красота, на сколько я её понимаю, не терпит рамок и ограничений. Красота, и тем более воплощение красоты, в самой своей природе - это компромиссный, субъективный и независимый от чего либо творческий процесс. И если мы говорим о конкретном значении цвета, то рассуждать о приоритетах красоты ну никак не получается. Либо красота - либо правила.

«Всякий художник бывает сначала зрителем и проникается неодолимой жаждой богопознания с кистью в руке именно под впечатлением от икон, написанных его предшественниками. Зрителями - самыми тонкими и чувствительными - остаемся мы всю жизнь, совершенствуясь одновременно и взаимообусловленно в нашем мастерстве и в нашем восприятии мастерства чужого. Что же видим мы в чужих иконах, когда говорим себе: «да, это воистину Христос, Бог живой», или «это Она, Владычица наша Богородица»? Мы видим - а вернее, чувствуем, потому что зрение физическое служит лишь основанием для того, что мы чувствуем -тончайшее, необъяснимое в искусствоведческих терминах, соответствие между образом Божиим, запечатленным в нашей душе, и образом Его, запечатленным в красках. А в чем же это соответствие? В надписании и позолоте? В позе и перстосложении? В цвете одежд? В технике письма? Смешно даже и упоминать всё это применительно к образам духовным, чудесно узнающим себя один в другом. Никакое формальное соблюдение канона и определенных стилистических признаков само по себе не может соответствовать духовному образу. Только гармония и жизнь, которыми дышит истинно художественная икона, составляют «симпатическую магию», потребную для контакта с живым и гармоничным образом Божиим, пребывающим в каждой душе.

Эта гармония и жизнь может быть выражена тысячью способов: во фреске и мозаике, в яичной темпере и энкаустике, письмом корпусным и лессировочным, пропорциями вытянутыми или приземистыми, цветовой гаммой приглушенной или насыщенной, в манере стилизованной или почти натуралистической -двухтысячелетняя история христианского искусства сказочно богата и стилистически, и технически. В любом материале и в любом историческом стиле образ Божий может быть воплощён через гармонию и жизнь, и по этим признакам будет он узнан всякой душой человеческой». («Икона - правда и вымыслы». Ирина Горбунова-Ломакс).

То, что «византийцы видели смысл любого искусства - в красоте», подчеркиваю, лично у меня не вызывает никакого сомнения. Ну разве кто-то считал ранее, считает, поступал и поступает теперь иначе? Помните, сказанное послами князя Владимира в Византию: «не знали, где мы - на небе или на земле» (таково было воздействие этой визуальной красоты рожденной Православием на людей не знакомых с какими бы то ни было богословскими правилами и канонами объясняющими эту красоту).

Сегодня, мы с таким же успехом можем написать любой, произвольный (самый элементарный) текст, типа «византийцы считали, что писать иконы обязательно нужно красками» и далее по тексту в лучших традициях лирических воздыханий начать продвигать любую «удобную» теорию и выставлять её в качестве «канона». Да, «византийцы считали, что смысл любого искусства - в красоте» и именно по этому, византийские иконы - разные, как по собственной цветовой гамме воплощенной в том или ином образце, так и в конкретных цветовых решениях тех или иных отдельных деталей в разных образцах или же в конкретной иконе.

И наконец, говоря об конкретном значении цвета в иконе, мы не заметно для самих себя отодвигаем значение самого Образа на второй план. Композиционное, чисто техническое определение иконы мы ставим впереди её литургического значения и в жизни христианина, и в жизни всей Церкви. Возможно, это громко сказано, но ничуть не преувеличено мной. Называя икону «Богословием в красках» (разумеется без кавычек), мы забываем о тех, для кого это богословие создано и какая историческая и практическая задача стоит перед этим богословием.

«Иконографический канон (который некоторые наивные богословы иконы браво смешивают с «византийским стилем»), канон, т. е. теологическая схема сюжета, будучи воспринят зрением, обращается к интеллекту - и только к нему. Тонкой области духа он не достигает, да и доступен-то он только тем, кто умеет его читать, обладает достаточной богословской подготовкой. Ни маленьким детям, ни умственно отсталым, ни язычникам, ни тем, кто отошел от христианской культурной традиции, ни даже христианам-простецам, не наставленным в догматических тонкостях, нет никакого дела до того, канонична икона или не совсем. Но, однако, всем этим категориям людей духовное содержание иконы может быть доступно в полной мере! Когда послы святого князя Владимира впервые увидели иконы в храме чужой им веры, они ровно ничего не знали о значении крещатого нимба или цветовой символики одежд Христа. Они не знали «в лицо» ни одного святого, им ничего не говорили евангельские или праздничные композиции. Не условным языком канона-схемы, а живым языком гармонии и красоты говорили иконы об истине душам этих язычников, которые выбрали православие государственной религией Руси». (там же).

Если Икона не выполняет своей первостепенной задачи (миссии), никакие рассуждения о значении цвета не имеют никакого смысла. А если эти рассуждения несут в своей основе ещё и противоречия (а реальные образцы византийской иконописи именно противоречат теории об «определенном значении того или иного цвета»), то такие рассуждения и вовсе опасны, как вводящие человека в заблуждение или, как минимум, не дающие ему однозначного ответа на возникающие вопросы, которые, неизбежно, сами эти рассуждения и утверждения порождают.

2. «Цвета никогда не смешивались...». Здесь, необходимо сделать поправку с целью разграничения самого термина «цвет» на две группы: во-первых, «цвет, как свойство определенного пигмента» и, во-вторых, «цвет, как результат соединения нескольких пигментов в определенный колорит, или проще - колер».

Любому иконописцу, любой школы и стиля или реставратору, будет понятно, что если под «цветом» понимать просто свойство пигмента (его цвет), то, разумеется утверждение о том что «цвета никогда не смешивались» (ключевое слово «никогда») - будет не верным. Тот, кто хотя бы бегло знаком с византийской иконописью (да и иконописью вообще) понимает, что написать образ «чистыми» цветами никак не получится (о профанных экспериментах речи нет). Цвета личного письма - составные (смешанные). Цвета одежд - составные. Даже цвет фона написать используя один пигмент не представляется возможным (потребуется либо погашение, либо усиление его интенсивности в силу чисто механических, химических, биохимических, физических и т.п. свойств материала).

Даже если при письме использована лессировка (послойное нанесение более или менее «чистых» слоев краски с целью оптического достижения необходимого результата) - то такие цвета уже нельзя будет назвать чистыми.

«Послойное нанесение красок меняет [ „меняет“, но не исключает - А. ] принцип смешения цветов. В целом колорит - это уже не результат их слияния и превращения в неразличимый сплав, как в энкаустике, но упорядоченная красочная структура, сутью которой являются единство и раздельность цветов - свойства, отвечающие главному принципу византийской эстетики „неслиянного соединения“. Средневековым художникам были известны несколько способов смешения красок для получения сложного цвета. Первый - механический, когда для создания определенного цвета необходимый набор пигментов смешивается со связующим веществом. Структурная выразительность византийской живописи прослеживается на уровне пигментного состава смеси, т. е. практически не воспринимается глазом в завершенном целом. Как правило, в нижних слоях лежат мелкие пигменты, иногда пылевидные, в верхних - более крупные. Византийский художник владел искусством „управлять“ распределением пигментов на поверхности красочного слоя, используя промежуточные лессировки, помогавшие ему „закрепить“ особенно крупные частицы, от которых зависела цветность колорита...» (А. И. Яковлева).

«Началом работы художника над ликом был выбор цвета и фактуры подкладочного слоя - »санкиря": темного или светлого, полупрозрачного или плотного. Подкладочный слой на белом грунте служил основой для последующих моделировок. В зависимости от его колористических и тональных свойств художник выбирал дальнейший ход работы. Например, поверх зеленого, оливкового, коричневого или даже темно-пурпурного тонов, в большой степени поглощающих свет, мастер мог наращивать теплые и светлые слои, нередко смешивая их с большим количеством белил, помогая зрительно поднять и контрастно высветить образ. Этот способ требовал длительной и подробной проработки и, судя по обилию памятников, был любим византийскими мастерами. Он восходил к приемам античной живописи эпохи ее наивысшего расцвета с III по II в. до Р. Х. (II и III Помпейский стиль)" (она же).

«Приглядимся внимательнее к тексту „Ерминии“. В первой части руководства (§§ 16-22) содержится описание способа отделки человеческого лица на иконе. Из анализа текста можно заключить, что живопись лика многослойна, она состоит из семи разноцветных пластов, причем отдельные из них наносились многократным движением кисти. Это - прокладка (пропласмос), плавка (гликасмос), телесный колер (сарка), румяна, разбеленный телесный колер, белильные светá и теневая лессировка. О каждом из них говорится, что колер готовится заранее по определенной прописи. Так, прокладка состоит из смеси равного количества зеленой земли, желтой охры и белил с добавлением 1/4 меры черной краски, т.е. получается зеленая смесь с сероватым оттенком (§ 16). Телесный колер - это ярко-розовая смесь, состоящая из равного количества белил, охры и киновари или - белил и желто-красной охры (§§ 18, 19). Плавка - это смесь равных частей прокладки и телесного колера, т. е. желтовато-бежевая краска или - более розоватая, если прокладки взять поменьше (§ 20). Румяна - красновато-оранжеватые, поскольку это смесь киновари и телесного колера, а теневая лессировка - красновато-коричневая, из болюса (§ 22). Рисунок черт и контуров - темно-коричневый или зеленовато-коричневый из умбры, кое-где уточненный черным (§ 17)...» и т.д. (она же: «Ерминия» Дионисия из Фурны и техника икон Феофана Грека).

В общем, в данном случае мне не понятна, как сама идея о «чистом цвете», так и то откуда это было выхвачено, так как этой идеи нет ни практического, не исследовательского подтверждения. Естественно, есть в иконописи чистые цвета и, наверное, можно даже говорить преимуществе «оптического» смешивания красок (лессировках) у византийских мастеров - но, словосочетание «цвета никогда не смешивались» нужно из контекста вычеркнуть и забыть, как страшное недоразумение.

Единственное с чем я безоговорочно соглашусь, так это с тем, что «Иконописцы Древней Руси научились создавать произведения, близкие местным условиям, вкусам и идеалам» и добавлю, что отдельные школы и мастера достигли в этом плане очень высоких результатов, что делает их заслуги неоценимыми в деле становления и развития всей иконописи в целом - такой разнообразной и в то же время понятной и единой в главном.

P.S.: Я не ставил перед собой задачи подробного изложения данной темы (хотя, этот вопрос для меня лично очень волнительный) и использовал в заметке только то, что давно крутилось в голове и то, что оказалось под руками. Но, возможно, есть смысл сделать подборку по каждому цвету в отдельности. Т.е. показать примерами, что никакой конкретики в использовании цвета в иконе нет и быть не могло. Есть традиции, но традиция - это вовсе не правило, претендующее на звание «канона» с особым богословским объяснением, которому обязательно должен следовать иконописец создавая Образ.

Одной из важных особенностей иконописи в целом и русской иконописи в частности является глубокая символическая нагрузка практически всех компонентов изображения. Богатство символического языка иконы - не самоцель, а следствие ее природы, которая заключается не в «чистом искусстве», но в исторической духовной, образовательной и, в некотором смысле, социальной функции. Поэтому икона представляет собой не столько изображение, сколько «текст», предельно насыщенный образами и значениями. Как и любой другой текст, он имеет свои синтаксис и пунктуацию, свои «слова» и правила их употребления. «Читать» икону может быть весьма непросто, однако, скрытые значения несут порой гораздо больше информации, чем сам художественный образ.

Свет и цветовая гамма иконописи также несут глубокую семантическую нагрузку. Это отмечали в своих работах такие исследователи как отец Павел Флоренский, А. Белый, М. Волошин, С. С. Аверинцев и многие другие. Однако как неисчерпаемы глубинные смысли иконы, так не может поставлена и финальная точка в обсуждении ее символической нагрузки, в том числе и символизма цвета и света.

ЗНАЧЕНИЕ СИМВОЛИЧЕСКОГО РЯДА В ИКОНАХ

Традиция отечественной иконографии берет начало в иконографии византийской (также как русская христианская традиция в свое время вышла из византийских традиции и культуры). Оттуда пришло понимание иконы как изображения, хотя и существенно отличающегося от первообраза, однако несущего в себе его реальное воплощение. Именно поэтому придается огромное значение символическому ряду иконы. По сути, икона является своеобразным окном в духовный мир, поэтому для нее характерен особенный язык, где каждый знак — символ. С помощью знаково-символической системы икона передает информацию подобно письменному тексту, язык которого необходимо знать для того, чтобы воспринять и пережить заложенный смысл.

Тайна символа одновременно представляет собой и умолчание и раскрытие его глубокого смысла, который остается невидимым для непосвященных и открывается верующим. Понимание глубины символов, заложенных в иконографии, является для верующих людей великим откровением, осознание реальности большей чем та, в которой обычно находится человек.

О важности символа как такового говорили в своих работах многие исследователи. Так, к примеру, М. Волошин пишет: «Символ - не что иное, как семя, в котором замкнут целый цикл истории человечества, целая эпоха уже отошедшая, целый строй идей уже пережитых, целая система познания уже перешедшая в бессознательное. Эти семена умерших культур развеянные по миру в виде знаков и символов, таят в себе законченные отпечатки огромных эпох. Отсюда та власть которую символы имеют над человеческим духом. Истинное знание заключается в умении читать символы.»

Символы православных икон имеют глубокий смысл и подоплеку. Так, еще отец Павел Флоренский отмечал, что символы можно рассматривать на трех уровнях, понимается в системе трех «языков»:

На первом уровне в языке «божественном» символ представляет собой как бы еще «бытие в себе», он предельно онтологичен, он слит с тем, что он знаменует собой;

На втором уровне в языке «священном» символ «обнаруживает» себя во вне, происходит первое «оплотянение» (от слова «плоть») символа, выведение его из области чистого онтологизма, перевод с языка божественного на язык священный, точнее, откровение божественного языка в языке священном;

На третьем уровне в языке «мирском» символ приобретает вещественное значение, разрушается его онтологичность, то есть его связь в сознании людей с миром запредельным, и он уже не помогает созерцанию мира духовного, а как бы зашифровывает его; и поскольку утрачено живое опытно-духовное восприятие символа на высших уровнях, приходится пробиваться к ним через анализ символики третьего уровня.

Некоторые символы не имеют своего собственного толкования, а выступают как индексы, которые позволяют определить статус того, кто изображен на иконе. В первую очередь, это относится к одеяниям, которые являются важным иерархическим знаком. Шуба или пурпурная мантия являются атрибутом святых князей, плащ (приволока) - воинов, а белый гиматий символизирует мученичество. При этом значение имеет не только сам тип одеяния, но даже характер складок. Нередко можно встретить символы, позволяющие персонифицировать центральный образ иконы. Так, преподобного Сергия Радонежского принято изображать со свитком и житием. Целитель и великомученик Пантелеимон традиционно изображается со шкатулкой с лекарствами, Андрей Рублев - с иконой Троицы, а Серафим Саровский - со свитком изречений и молитв.

Метафорическая речь иконописи сложная и охватывает не только объекты, но также композиционный строй, технику изображения, пространственное построение, объем и перспектива - каждый элемент иконы имеет собственное символическое значение. Такие элементы иконы, как ее цветовое наполнение и свет также несут важную символическую нагрузку в иконографии.

Говоря о знаковости русской иконы, стоит отметить, что символы, используемые в ней, имеют двойственную природу: первая может быть озвучена словами, вторая - «молчаливо подразумеваема» - то есть та часть, которая может быть осмыслена и понята только лишь через непосредственное переживание. Эта вторая невербальная часть является важным компонентом смысловой нагрузки символов иконографии, однако в силу своей специфики она с трудом поддается описанию и изучению. Более того, любая попытка ее описания будет субъективной.

СИМВОЛИКА ЦВЕТА В РУССКОЙ ИКОНОГРАФИИ

Общая характеристика смысловой нагруженности цвета в иконографии

В иконописи краски не имею прямого отношения к образу, они играют самостоятельную роль: важно не то, как выглядит цвет предмета в действительности, а важно, что должен передать автор своей цветовой палитрой. Каждый цвет в иконографии имеет определенную смысловую нагрузку. Иконы часто пишутся на золотом фоне. Это связано с тем, что золотой или желтый цвет в русской иконографии - это метафора Божьего присутствия, небесного света, вечности и благодати. Золотом пишутся нимбы святых, золотыми штрихами (ассистом) прописываются одежды Спасителя, Евангелие, подножия Спасителя и ангелов.

Белый цвет символизирует невинность, чистоту, святость, сияние Божественной славы. Традиционно с помощью него изображаются одеяния святых, а также крылья ангелов и пелена детей. На многих иконах, посвященных Воскресению Христа, Спаситель изображается именно в белых одеяниях. Близкое значение несет серебряный цвет, который является символом чистоты плоти и евангельского красноречия. Последнее основано на словах псалма 11.7: «Слова Господне — слова чистые, серебро, очищенное от земли в горниле, семь раз переплавленное».

Красный цвет может обозначать и подвиг мученичества, и принадлежность к апокалиптическому змею, то есть иметь прямо противоположные свойства. Красный цвет также символизирует жертву Христа, красным пишется София Премудрость Божия, красное одеяние Богородицы говорит нам о предначертанности Ее удела, а также Богоматеринства. Так, к примеру, на иконах «Знамение» Богородица изображена в красном одеянии, ибо этот образ запечатлевает Ее предвечную избранность как пречистого Сосуда, воплотившего Слово. Темно-красный хитон Спасителя — символ Его человеческой природы.

Отдельного внимания заслуживает багряный цвет (пурпур), пришедший в русскую иконопись из Византии. Это цвет императора, верховной власти, символизирующий царственность и величие. В русской иконописи пурпурным традиционно писали одежду святых царей и князей. В этом же значении он иногда используется как символ Бога Отца. Кроме того, нередко можно встретить иконы на пурпурном фоне, что, в частности, характерно для образов Христа Пантократора. Багрянец имеет и еще одно значение, которое восходит к образам угрозы и огня. Поэтому пурпурные тона нередко используются в сценах Страшного суда.

Синий цвет символизирует стремление мира к Богу, это символ Неба. Синий гимантий Спасителя — символ его Божественности. Синий цвет также символизирует тайну, откровение и мудрость. Это - цвет апостольских одеяний.

Голубой цвет означает чистоту и целомудрие. Он является атрибутом Богородицы, символом Ее Приснодевства (к примеру, Богоматерь «Нерушимая стена» киевского Софийского собора).

Зеленый - цвет гармонии, единения с божественным. Он также цвет весны, означает победу жизни над смертью и вечную жизнь. Зеленый цвет символизирует Христа как дающего жизнь и крест, как древо жизни и часто используется в сценах Рождества.

Икона Пресвятой Богородицы «Нерушимая Стена», мозаика Софийского собора, Киев

Коричневый цвет напоминает о бренности конечной человеческой природы, фиолетовый передает особенность служения святого угодника, черный - пустоту, отсутствие благодати, смерть, но также и отречение от мирской суеты, смирение и покаяние.

Нужно отметить, что есть и такие цвета, которые принципиально не используются в иконописи. Один из них - серый. На языке символов этот цвет представляет собой смешение добра и зла, порождая двусмысленность, неясности и пустоту - понятия, недопустимые в православной иконописи.

Не следует, однако, воспринимать вышесказанное как некий окончательно заданный словарь символических знаков. Речь идет об общих тенденциях употребления цветовой гаммы, и значение имеют скорее сочетания цветов, чем отдельно взятый цветовой элемент.

В иконе нет строго фиксированных смысловых значений для каждого конкретного цвета. Однако, говоря о русских иконах и символизме их цвета, важно подчеркнуть, что в иконописе существуют определенные каноны, в рамки которых должна укладываться и цветовая гамма. Данные каноны не ограничивают творчество художника, а лишь позволяют в полной мере раскрыться его мастерству. При этом даже в рамках канона цветовая гамма может варьировать в определенных пределах. Так, к примеру, цвет одежды Спасителя на иконе «Сошествие во ад» может заметно меняться: на московских иконах Христос изображается, как правило, в золотых одеждах, на иконах новогородской школы - в белых или золотых, а на псковских - даже в красных (что по-своему тоже оправдано, поскольку это икона Воскресения Христова, икона Пасхи).

Сошествие во ад. Конец XV в. Новгородская школа. Государственная Третьяковская галерея, Москва

Следует также остановиться на следующем факте: когда проводится разделение на цветовую гамму обозначающую земной мир и небесный, то речь здесь идет о двух типах зрения, - «духовном» и «физическом», с помощью которых данные цвета можно воспринять. Это создает две проблемы:

1)проблему уяснения соотношения между двумя соответствующими реальностями;

2)проблему адекватной передачи увиденного «духовными глазами» в образах обыденного языка и средствами физического изображения.

Первая проблема относится к области онтологии и гносеологии, вторая - к области семиотики. Безусловный интерес представляет собой то обстоятельство, что обе проблемы могут быть решены, и решаются в теологической традиции как семиотические.

Согласно религиозной традиции, духовные цвета являются «небесными прототипами земных цветов» ; «цвета являются завесами первоначального божественного света в его нисхождении и сиянии в низших мирах»; «земная копия или образ выполняют функцию отражения и основываются на небесном оригинале»; «Бог стремится к самораскрытию, к проявлению своей сущности... и частью этого процесса также являются цвета»; «прямым соответствием откровению таинства Природы в цвете является откровение в языках»; «наши земные цвета являются лишь бледным отражением, мертвыми земными прообразами радуги небесных цветов»; «цвета обладают способностью к некоторому откровению»; «все образы и формы низших уровней бытия являются подобиями и соответствиями таковых высших уровней бытия»; «это как бы модификации источников света от небесных и духовных вещей, которые создают их»; «соответствие духовного значения между цветами отдельных градационных сфер сохраняется»; «земные цвета являются образом вечной силы Господа, которая всегда в действии»; «параллелизм между творчеством по существу и творчеством по подобию»; «иконопись есть метафизика, как и метафизика - своего рода иконопись словом».

Таким образом, можно сказать, что «земные» цвета, - это копии, образы, отражения, подобия, соответствия, модификации, излучения, представления, параллелизмы, связанные со своими «небесными» прообразами и прототипами. Духовный цвет имеет прямое отношение к духовному развитию человека, обозначая степень этого развития (святости) и «место» в небесной иерархии.

Символика цвета иконографии глазами различных исследователей

Символики цвета иконографии посвящено большое количество работ различных исследователей. Каждый из них сделал свой вклад в оценку символической нагрузки цветовой гаммы икон.

Так, к примеру, как отмечает исследователь творчества Волошина В.В.Лепахин: «Волошин выделяет три основных тона: красный, соответствующий всему земному, синий - воздуху, желтый - солнечному свету (это деление цветов сделано поэтом, как он сам отмечает, согласно «теории цветов»). Волошин придает им следующие символические значения или, как он сам выражается, «переводит» их в символы: красный будет обозначать глину, из которой сделано тело человека - плоть, кровь, страсть, с ним связанную; синий - дух, мысль, бесконечность, неведомое; желтый - свет, волю, самосознание, царственность».

Затем, говоря о дополнительных цветах применительно к иконографии, М. Волошин выступает как профессиональный художник. Он пишет: «Далее, символизм следует закону дополнительных цветов. Дополнительный к красному - это смешение жёлтого с синим, света с воздухом - зелёный цвет, цвет растительного царства противопоставляемого - животному, цвет успокоения, равновесия физической радости, цвет надежды.

Лиловый цвет образуется из слияния красного с синим. Физическая природа проникнутая чувством тайны даёт молитву. Лиловый, цвет молитвы, противополагается жёлтому - цвету царственного самосознания и самоутверждения. Оранжевый - дополнительный к синему, является слиянием жёлтого с красным. Самосознание в соединении со страстью образует гордость. Гордость символически противопоставляется чистой мысли, чувству тайны.

Лиловый и жёлтый характерны для европейского средневековья; цветные стёкла готических соборов - в этих тонах. Оранжевый и синий характерны для восточных ковров и тканей. Лиловый и синий появляются всюду в те эпохи, когда преобладает религиозное и мистическое чувство.

Почти полное отсутствие именно этих двух красок в русской иконописи - знаменательно! Оно говорит о том, что мы имеем дело с очень простым, земным, радостным искусством, чуждым мистики и аскетизма. Совпадая с греческой гаммой в жёлтом и красном, славянская гамма заменяет чёрную - зелёной. Зелёную же она подставляет всюду на место синей. Русская иконопись видит воздух зелёным, зелёными разбелками даёт дневные рефлексы. Таким образом, на место основного пессимизма греков подставляется цвет надежды, радость бытия. С Византийской же гаммой нет никакого соотношения.»

Однако такой взгляд М. Волошина на символизм православных икон поддерживается далеко не всеми исследователями. Так В. В. Лепахин, отмечает, что лиловый цвет, действительно, практически отсутствует на русских иконах. Это связано с тем фактом, что, возникая из слияния синего и красного, лиловый цвет тем самым в православной иконописи приобретает несколько двумысленный характер. Через фиолетовый он близок к черному, являющемуся символом ада и смерти, красный же, как одна из его составных частей, символизируя мученическую кровь и пламень веры, в соседстве с черным меняет свое значение на противоположное и становится символом адского огня. Поэтому русские иконописцы использовали лиловый цвет очень осторожно и даже на тех работах, где он присутствует, то тяготеет больше либо к розоватому и красному, либо к синему.

Однако утверждение М.Волошина об отсутствии синего цвета на русских икона является весьма спорным. Достаточно вспомнить, что многие современники Волошина с восхищением писали о небесно-васильковой сини преподобного Андрея Рублева. Рублевский «голубец» (или рублевская «синь») стал предметом специального изучения, и статьи на эту тему в настоящее время могли бы составить целый сборник. По всей видимости, Волошин обратил внимание лишь на иконы новгородской школы, в которых действительно преобладают «пламенная киноварь и изумрудная зелень».

Разработав концепцию «реального символизма», М. Волошин стремился найти примеры, подтверждающие ее и сознательно или подсознательно игнорировал те примеры иконографии, которые не укладывались в рамки его теории.

Анализ символизма цвета икон приводится в статье Андрей Белого «Священные цвета». Так, к примеру А. Белый придает темно-красному цвету следующее значение: «это зарево адского огня, огненного искушения, но вера и воля человека может превратить его в багряницу страдания, которую по обетованию пророческому Господь убелит как снег». В той же работе А. Белый говорит, что белый цвет представляет собой воплощение полноты бытия, а черный цвет «феноменально определяет зло» (то есть небытие).

Свое видение символизма цвета иконописи есть и у отца Павла Флоренского. Так, к примеру, он отмечает, что красный цвет обозначает мысль Бога о мире, голубой цвет является символом вечной истины и бессметрия и т.д. . В целом же, отец П. Флоренский собственно цвету уделяет минимальное значение, поскольку воспринимает цвет через призму света. Для него цвета это лишь «затемненный», «ослабленный» свет.

Отношение к цвету П.Флоренского, как к чему-то второстепенному, входит в очевидное противоречие с мнением другого авторитетного знатока иконописи - Е.Трубецкого. Последний высоко ценил именно многоцветие русской иконы, видя в нем «прозрачное выражение того духовного содержания, которое в них [иконах] выражается» . Но это видимое противоречие исчезнет, если учесть, что отец П.Флоренский через процесс иконописи реконструирует онтологию и метафизические законы сотворения мира, или воплощение Духа в материальные формы. В этом процессе цвета - лишь ослабленный Свет. Но для смотрящего на икону (позиция Е.Трубецкого) это - «краски здешнего, видимого неба, получившие условное, символическое значение знамений неба потустороннего» . Онтологически цвет не имеет самостоятельного значения. Гносеологически он - форма проявления духовного света, его символ и свидетельство. Но и гносеологически он не самоценен; ценность цвету придает духовное содержание, через него выражающее самое себя - вот каков цвет в понимании Е.Трубецкого.

Для исследователя Э. Бенца больше характерна познавательно-оценочная ориентация в отношении цвета. Приводимые им свидетельства теологов можно проанализировать и резюмировать следующим образом: «земные», видимые физическим зрением цвета не имеют определяющего значения, как, впрочем, и любые иные вещи или явления этого мира. Они онтологически вторичны, являются следствиями, «излияниями верхних вод», формами проявления неких потенциальностей, стремящихся воплотиться в образах и вещах видимой реальности. Важным выводом может быть то, что уже «духовно видимые» цвета являются «фракциями» божественного Света, т.е. они появляются как самостоятельные качественности «до» физического проявления. Вместе с тем, они же, как неотъемлемая часть процесса воплощения Бога в природе, становятся и неотъемлемой частью физического мира, а не только физически видимого света. Цвета, в рамках его теории, «праматерия», метафизическая субстанция материальных тел.

О символике цвета говорит в своих работах и архимандрит Рафаил (Карелин). Он пишет: «Белый цвет изображает святыню, Божественные энергии, возводящие создание к своему Создателю; золотой - вечность; зеленый - жизнь; синий - тайну; красный - жертвенность; голубой - чистоту. Желтый цвет - цвет тепла и любви; сиреневый обозначает печаль или далекую перспективу; пурпур - победу; багряный цвет величие; фиолетовый цвет используется в одеяниях, когда хотят подчеркнуть особенность служения или индивидуальность святого. Бирюзовый цвет - молодость; розовый - детство; черный цвет означает иногда пустоту, отсутствие благодати, а иногда грех и преступление. Черный цвет, соединенный с синим - глубокую тайну; черный цвет, соединенный с зеленым - старость. Серый цвет - мертвенность (скалы изображены на иконе серым цветом, четкими условными линиями). Оранжевый цвет - благодать Божию, преодолевающую материальность. Стальной цвет - человеческие силы и энергии, в которых есть нечто холодное. Лиловый цвет - завершение. Янтарный цвет - гармонию, согласие, дружбу.»

СИМВОЛИЗМ СВЕТА В РУССКОЙ ИКОНОПИСИ

Свет также играет важное значение в символическом наполнении иконы.

Так, отец Павел Флоренский пишет: «все, что является или иначе говоря, содержание всякого опыта, значит всякое бытие, есть свет. В его лоне «живем и движемся и существуем», это он есть пространство подлинной реальности. А что не есть свет, то не является, и значит не есть реальность». Таким образом, метафизический свет - это единственная истинная реальность, но недоступная нашему физическому зрению. В православной иконе этот изначальный свет изображается золотом как веществом, полностью эстетически несовместимым с обычной краской. Золото здесь выступает как свет, который не-цвет. Этим символизируется то, что вечный свет трансцендентен даже по отношению к тому, что изображено на иконе. Само же изображенное также вне- и надмирно. Оно - в терминах отца Павла Флоренского - «образ нисхождения» из горнего, невидимого.

Золотой фон иконы представляет собой пространство как световую среду, как погруженность мира в действенную силу Божественных энергий. Золотой фон также продолжается в ассисте облачений Христа и святых. Например, в богородичных иконах ризы Богомладенца Христа почти всегда золотисто-желтого, разных оттенков цвета, и украшены золотым ассистом. Тонкая золотая штриховка, покрывающая складки хитона и гиматия Спасителя раскрывает образ Христа как Превечного Света («Аз есмь Свет миру», Иоан. 8: 12).

С золотом, испытанном в горниле, Писание сравнивает мучеников, пострадавших за Христа: «О сем радуйтесь, поскорбев теперь немного, если нужно, от различных искушений, дабы испытанная вера ваша оказалась драгоценнее гибнущего, хотя и огнем испытываемого золота, к похвале и чести и славе в явление Иисуса Христа» (I Петр 1: 6-7). Золото является символом пасхального торжества души, символом преображения человека в огне страданий, испытаний.

Золото может символизировать чистоту девства и царственность: «Предста Царица одесную Тебе, в ризах позлащенных одеяна преиспещрена» (Пс. 44:10). В христианской традиции - это пророчество о Деве Марии. В церковной поэзии Богоматерь называется «златоблистательной опочивальней Слова» и «Ковчегом, позлащенным Духом».

Согласно Василию Великому, красота золота проста и единообразна, сродни красоте света.

Все же остальные цвета, кроме золотого, представляют собой мимолетные и ослабленные проявления недоступного познанию света, первые признаки проявления бытия, потенции, качества. Они - тоже являются светом, но «меньшим» .

В целом же, процесс отображения небесного высшего света на иконе, по отцу П.Флоренскому, происходит в несколько этапов, в соответствии с этапами создания иконы. Вот, вкратце, этапы создания иконописного изображения:

1) подготовка доски и ровной белой гипсовой поверхности (левкаса);

2) «назнаменование» - нанесение сначала углем, а потом иглой контуров будущего изображения - «отвлеченная схема воплощения»;

3) золочение фона - по П. Флоренскому «процесс воплощения начинается с позолотки света». «Золотой свет бытия сверхкачественного, окружив будущие силуэты, проявляет их и дает возможность ничто отвлеченному перейти в ничто конкретное, сделаться потенцией» ;

4) нанесение краски. Данный этап, по мнению П. Флоренского «есть еще цвет в собственном смысле этого слова, это только не тьма, чуть что не тьма, первый проблеск света во тьме» , то есть «первое явление небытия из ничтожества. Это - первое проявление качества, цвет, еле озаренный светом» ;

5) роспись - углубление складок одежды и других подробностей той же краской, но более светлого тона;

6) пробелка - в три приема краской, смешанной с белилами, каждый раз светлее предыдущего, выдвигаются вперед освещенные поверхности;

7) ассист - штриховка листовым или “твореным” золотом;

8) письмо лица в том же порядке, что и доличного.

Получается, что свет сам по себе появляется на иконе на третьем этапе ее создания - золочение фона. После этого свет как таковой и через него цвета иконы, как отображение света, детализируются и прорисовываются. Окончательно цвета оформляются в течение пятого, шестого и седьмого этапов «метафизического онтогенезиса» и служат для оформления конкретного образа из абстрактной возможности. Можно сказать, что цвета - это «уплотненный» свет, доступные зрению формообразующие качества, результат действия формообразующей энергии все того же изначального Света. Такова, по отцу П.Флоренскому, суть взаимосвязи цвета и Света.

Следует также отметить, что сам по себе образ света в своем качестве духовного символа выявляет две подлежащие четкому различению грани. С одной стороны, свет представляется ясность, раскрывающая мир для зрения и познания, делающая бытие прозрачным и выявляющая пределы вещей. Именно в с этой точки зрения говорится в Евангелии от Иоанна о присутствии Спасителя как о свете: «Ходите, пока есть свет, чтобы не объяла вас тьма, а ходящий во тьме не знает, куда идет» (12, 35).

С другой стороны, свет представляет собой блистание, восхищающее душу человека, изумляющее ум его и слепящее глаза. В этом смысле в Книге Исхода говорится о Божией славе как о пламенном блеске: вид Господней славы «как огонь поядающий» (24, 17). Этот блеск может быть грозным, как вспышка, молния, огонь или как та «слава света», от которой потерял зрение Савл (Деян. 22, 11); он может быть, наоборот, согревающим сердце и согревающим, как вечерняя заря, с которой сравнивает свет Божией славы одно из древнейших церковных песнопений - «Свете тихий святыя славы...».

Все это многообразие понятия горнего света отображается на иконах. Иконопись изображает вещи как производимые светом, а не как освещенные источником света. Для иконописи свет полагает и созидает вещи, он является их объективной причиной, которая именно вследствие этого не может пониматься как только внешнее. Действительно, техника и приемы иконописи таковы, что изображаемое ею не может быть понимаемо иначе, как производимое светом, так как корнем духовной реальности изображенного нельзя не видеть светоносного надмирного образа.

Особый смысл имеет в иконе золото. Краски и золото умозрительно оцениваются принадлежащими к разным сферам бытия. Иконописцы с помощью золота обострили вневременность, внепространственность восприятия фона иконы и одновременно светоносность изображенного на ней. Эту световую глубь можно передать только золотом, потому что краски бессильны передать невидимое физическим зрением. Именно золотом изображается на иконе то, что имеет прямое отношение к Силе Божией, к явлению Божией благодати. Это явление благодатного света икона, к примеру, передает золотым нимбом вокруг головы святого. Нимб на иконе - не аллегория, но символическое выражение конкретной реальности, он является неотъемлемой частью иконы.

Поскольку в иконе фоном выступает свет, при этом свет горный, то есть нематериальный и вечный, то, очевидно, его источник лежит где-то вне плоскости изображения. Свет идет на зрителя, скрывая его источник, с одной стороны, а с другой стороны - ослепляет неосторожного; разумного же заставляет закрыть глаза. Свет сам по себе подвижен, он охватывает предмет, к которому прикасается. Представление о свете родственно понятию энергии. Свет как бы выталкивает вперед фигуры, стоящие перед его источником, и подчеркивает недоступность пространства, лежащего «позади» плоскости изображения. Золотой фон - «свет неприступный» - присущ лишь Богу, а «предстоящие» находятся перед Христом.

Подводя итог, можно сказать, что иконография в целом, и русская иконография в частности, по своей сути глубоко символична. Понимание иконы как изображения, хотя и существенно отличающегося от первообраза, однако несущего в себе его реальное присутствие, приводит к тому, что написание практически всех его элементов в определенной мере регламентируется канонами, а каждый элемент иконы - несет свой скрытый многослойный смысл.

Глубокую смысловую нагрузку несет и цветовая гамма. Согласно религиозной традиции, цвета имеют гносеологическую ценность как образы и символы, связующие человека с миром, и являют собой духовную характеристику человека перед лицом высших законов мироздания.

В зависимости от изображения, расположенного на иконе, личности иконописца, культуры, в рамках которой создавалась икона, и т.д., смысловая нагрузка цветов иконы может меняться.

Цвета иконописи напрямую взаимосвязаны с отражением горного Света. Как правило, отображается вечный и нематериальный Свет посредством золота. Золотой фон иконы представляет собой пространство как световую среду, как погруженность мира в действенную силу Божественных энергий. Золотой фон также продолжается в ассисте облачений Христа и святых. Остальные же цвета, кроме золотого, представляют собой мимолетные и ослабленные проявления трансцендентного света, первые признаки проявления бытия, потенции, качества. Они, по мнению отца Павла Флоренского, также являются светом, но «меньшим».