Александр 3 русско французский союз. Историческая справка. Культурные отношения стран-союзников

В течение долгого времени закреплявшего дружественные отношения Германии и России. Он предпочитал видеть в качестве своего главного союзника Австро-Венгрию - наиболее опасного соперника России на Балканах.

Чтобы избежать дипломатической изоляции, российский министр иностранных дел Николай Гирс начал переговоры с правительством Сади Карно . Изумивший всю Европу союз авторитарной империи и демократической республики был оформлен соглашением 1891 и секретной военной конвенцией 18 августа 1892 года. Стороны обязывались оказывать взаимную помощь в случае нападения Германии или Австро-Венгрии на Россию или Италии и Германии на Францию. В дальнейшем союз был подтверждён русско-французской военно-морской конвенцией 1912.

Не менее важным, чем военное и культурное, было и экономическое измерение Франко-русского союза. Большое значение для развития российской экономики имели займы, размещаемые во Франции, как государственные, так и муниципальные, банковские и промышленные. Кроме займов большое значение также играло участие французского капитала в российских акционерных предприятиях. В начале XX века около четверти всех французских инвестиций за пределами Франции приходилось на Россию.

Примечания

Ссылки

Документы по заключению франко-русского союза (1891-1893 гг.)
Николай Троицкий Русско-французский союз // Россия в XIX веке. Курс лекций. М., 1997.
В. И. Бовыкин. Французский капитал в акционерных предприятиях России накануне Октября

Wikimedia Foundation . 2010 .

Смотреть что такое "Франко-русский союз" в других словарях:

ФРАНКО РУССКИЙ СОЮЗ, см. РУССКО ФРАНЦУЗСКИЙ СОЮЗ. Источник: Энциклопедия Отечество … Русская история

Воен. политич. союз Франции и России, действовавший с нач. 90 х гг. 19 в. до 1917. Сложился в условиях перерастания домонополистич. капитализма в империализм, когда в Европе зарождались империалистич. коалиции. Усиление Герм. империи,… … Советская историческая энциклопедия

См. Русско французский союз. * * * ФРАНКО РУССКИЙ СОЮЗ ФРАНКО РУССКИЙ СОЮЗ, см. Русско французский союз (см. РУССКО ФРАНЦУЗСКИЙ СОЮЗ) … Энциклопедический словарь

Союз, заключенный между Францией и Россией в начале 1890 х гг. в противовес тройственному союзу (см.) и вместе с этим последним охранявший в течение последнего десятилетия XIX века систему европейского равновесия. Если не считать таких временных … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона

Военно политический союз России и Франции с начала 1890 х гг. до 1917. См. Русско французский союз … Большая советская энциклопедия

См. Русско французский союз … Дипломатический словарь

Мост Александра III в Париже был заложен самим Николаем II Франко русский союз военно политический союз России и Франции, который был основным вектором внешней политики двух государств в 1891 1917 и предшествовал созданию тройственной Антанты.… … Википедия

Файл:Map of Tonkin.jpg Дата 23 августа 1884 9 июня 1885 Место Вьетнам, Китай … Википедия

- «Союз трёх императоров» совокупность соглашений между Россией, Германией и Австро Венгрией, заключённых в 1873, 1881 и 1884 годах. Содержание 1 Первый договор 1873 года 2 Второй договор 1881 и 1884 годы … Википедия

1870 71 война между Францией и Пруссией, в союзе с которой выступили и другие германские государства.ПредысторияОбе стороны стремились к войне и с 1867 готовились к ней. Пруссия в 1860 х гг. вела борьбу за объединение Германии под своим… … Большой Энциклопедический словарь

Книги

Наполеон и Александр I Франко-русский союз во время Первой Империи Книга 3 Разрыв франко-русского союза , Вандаль А.. Трехтомный труд известного французского историка Альбера Вандаля (1853–1910 гг.) посвящен наполеоновскому периоду в истории Франции и рассказывает о внешней политикеНаполеона Бонапарта,…

Данный доклад посвящен причинам, повлекшим заключение военно-политического союза между Россией и Францией в конце XIX – начале XX вв., а также последствиям от этого союза для России.

Следует отметить, что, по мнению ряда исследователей, союз между Россией и Францией был продиктован не только общностью военно-стратегических интересов той и другой державы, но и наличием угрозы со стороны общих врагов. Кроме того, для союза двух держав существовала и прочная экономическая основа.

Россия с 70-х годов остро нуждалась в свободных капиталах для вложения их в промышленность и железнодорожное строительство, Франция, напротив, не находила у себя достаточного числа объектов для собственных капиталовложений и активно вывозила свой капитал за рубеж. Именно с тех пор постепенно стал расти удельный вес французского капитала в российской экономике. За 1869-1887 гг. в России были основаны 17 иностранных предприятий, из них 9 французских.

Французские финансисты весьма продуктивно использовали ухудшение русско-германских отношений. В 1888 г. на Парижской бирже были выпущены облигации первого русского займа на сумму в 500 млн. франков, за ним последовали займы 1889 г., 1890 и 1891 гг. Французский капитал в короткое время стал главным кредитором царизма.

Так уже в начале 90-х годов закладывалась основа финансовой зависимости России от Франции. Экономические предпосылки союза имели и специальный военно-технический аспект. Уже в 1888 г. приехавший в Париж с неофициальным визитом брат Александра III великий князь Владимир Александрович сумел разместить по французским военным заводам взаимовыгодный заказ на изготовление 500 тыс. винтовок для русской армии.

Давними и прочными были культурные предпосылки союза между Россией и Францией. Ни одна другая европейская страна не оказывала на Россию столь мощного культурного воздействия, как Франция. Имена Ф. Вольтера и Ж.Ж. Руссо, А. Сен-Симона и Ш. Фурье, В. Гюго и О. Бальзака, Ж. Кювье и П.С. Лапласа, Ж.Л. Давида и О. Родена, Ж. Визе и Ш. Гуно были известны каждому образованному россиянину. Во Франции всегда меньше знали о русской культуре, чем в России - о французской. Но с 80-х годов французы, как никогда ранее, приобщаются к русским культурным ценностям. Возникают издательства, специализирующиеся на тиражировании шедевров русской литературы - произведений Л.Н. Толстого и Ф.М. Достоевского, И.А. Гончарова и М.Е. Салтыкова-Щедрина, не говоря уже об И.С. Тургеневе, который долго жил во Франции и стал для французов одним из любимейших писателей.

Следует подчеркнуть, что к тому времени союзнические отношения с Германией – наиболее близкой к России по внутриполитическому положению державой – испытывали кризис. После Берлинского конгресса 1878г. между Германией и Россией началась война - сначала газетная, а потом таможенная. Если газетную войну можно было не принимать всерьез, то другая, таможенная война сразу возымела серьезные последствия. Германия к тому времени представляла собой важнейший рынок для сырья из России (в 1879 г. поглощала 30 % русского экспорта). Между тем мировой аграрный кризис 70-х годов обострил борьбу за рынки сбыта продовольственных и сырьевых продуктов. В условиях кризиса германское юнкерство требовало оградить его от иностранной конкуренции. Бисмарк внял требованиям и в январе 1879 г. установил почти полный запрет на ввоз русского скота (под видом карантинной меры против вспышки эпизоотии в Астраханской губернии), а затем поднял таможенные пошлины на хлеб, ударившие по интересам российских помещиков еще больнее, чем его «ветеринарные» меры.

В то же время российские промышленники добились от своего правительства взимания повышенных (и притом в золоте) пошлин с германских промышленных товаров, чтобы пресечь экономическую экспансию Германии и не позволить ей, как писал об этом М.Н. Катков в 1879 г., «поставить Россию в те отношения к Германии, в каких Турция и Египет находятся по отношению к Англии и Франции». В результате отношения между Россией и Германией ухудшились, как никогда со времен Семилетней войны.

Помимо вышеуказанных экономических мер, Германия взяла курс на сближение с Австро-Венгрией. Для Германии выгодно было сохранять в лице Австро-Венгрии постоянный и сильный противовес России на Балканах. Иначе, если бы австро-венгерская монархия погибла (от войны извне или от революции изнутри), из-под ее развалин выделились бы национальные славянские государства, которые по логике ориентировались бы на славянскую Россию. В этом случае Россия могла чрезмерно (с точки зрения Германии) усилить свои международные позиции. Такого оборота событий Бисмарк не хотел допустить.

В условиях нараставшего сближения между Россией и Францией за союз ратовали в обеих странах поборники активной наступательной политики против Германии. Во Франции, пока она придерживалась оборонительной позиции по отношению к Германии, союз с Россией не был жгучей потребностью. Теперь же, когда Франция оправилась от последствий разгрома 1870 г. и в повестке дня французской внешней политики встал вопрос о реванше, среди ее руководителей (включая президента С. Карно и премьер-министра Ш. Фрейсине) резко возобладал курс на союз с Россией.

Кроме того, в русско-французском союзе были заинтересованы широкие (политически очень разные) круги российской общественности, которые учитывали всю совокупность взаимовыгодных предпосылок для этого союза. В обществе, в правительстве и даже при царском дворе начала складываться «французская» партия. Ее провозвестником стал знаменитый «белый генерал» М.Д. Скобелев.

17 (по русскому календарю, 5-го) февраля 1882 г. в Париже Скобелев на свой страх и риск произнес речь перед сербскими студентами - речь, которая обошла европейскую прессу и повергла в смятение дипломатические круги России и Германии. «Ни одна победа генерала Скобелева не наделала такого шума в Европе, как его речь в Париже», - резонно подметила тогда же газета «Киевлянин». Русский посол во Франции князь Н.А. Орлов был так шокирован этой речью, что донес Гирсу, будто Скобелев «открыто изображает из себя Гарибальди». О чем же так громко говорил «белый генерал»? Он заклеймил официальную Россию за то, что она стала жертвой «иностранных влияний» и теряет ориентировку в том, кто ее друг, а кто враг. «Если вы хотите, чтобы я назвал вам этого врага, столь опасного для России и для славян, <...> я назову вам его, - гремел Скобелев. - Это автор «натиска на Восток» - он всем вам знаком - это Германия. Повторяю вам и прошу не забыть этого: враг - это Германия. Борьба между славянством и тевтонами неизбежна. Она даже очень близка!».

В Германии и Франции, а также в Австро-Венгрии речь Скобелева надолго стала политической злобой дня. Впечатление от нее было тем сильнее, что она воспринималась как инспирация «свыше». «Что Скобелев, генерал на действительной службе, знаменитейший из русских военных деятелей того времени, говорит никем не уполномоченный, исключительно от своего собственного имени, этому никто не поверил ни во Франции, ни в Германии», - справедливо заключал Е.В. Тарле. Скобелев спустя четыре месяца после этой речи внезапно умер. Но «французская» партия в российских «верхах» продолжала набирать силы. Ее составляли духовный пастырь царя К.П. Победоносцев, главы правительства Н.П. Игнатьев и сменивший его Д.А. Толстой, начальник Генерального штаба Н.Н. Обручев, самый авторитетный из генералов (вскоре ставший фельдмаршалом) И.В. Гурко, один из влиятельных русских публицистов, издатель, литературный критик консервативно-охранительных взглядов М.Н. Катков. В январе 1887 г. царь уже так сказал Гирсу о национальных антипатиях россиян к Германии: «Прежде я думал, что это только Катков, но теперь убедился, что это - вся Россия».

Правда, сильна была при дворе и в правительстве России и «германская» партия: министр иностранных дел Н.К. Гирс, его ближайший помощник и будущий преемник В.Н. Ламздорф, военный министр П.С. Ванновский, послы в Германии П.А. Сабуров и Павел Шувалов. Придворной опорой этой партии являлась жена царского брата Владимира Александровича великая княгиня Мария Павловна (урожденная принцесса Мекленбург-Шверинская). С одной стороны, она воздействовала на семью царя в пользу Германии, а с другой - содействовала правительству Германии, информируя его о планах Александра III и о русских делах. По влиянию на царя и на правительство, а также по энергии, настойчивости и «калибру» состава «германская» партия уступала «французской», но зато в пользу первой сказывался ряд объективных факторов, препятствовавших русско-французскому сближению.

Первым из них был географический фактор отдаленности. Военный союз требовал оперативных сношений, а таковые между странами, расположенными на противоположных концах Европы, представлялись весьма затруднительными в конце XIX в., когда не было ни радио, ни авиа, ни даже автотранспорта, а телеграфная и телефонная связь только еще совершенствовалась. Впрочем, этот фактор сулил русско-французскому союзу и очевидную выгоду, поскольку заключал в себе смертельную для Германии угрозу войны на два фронта.

Отсюда видно, почему русско-французский союз складывался хотя и неуклонно, но медленно и трудно. Ему предшествовал ряд предварительных шагов к сближению между двумя странами.

Летом 1890 г с обеих сторон был сделан первый практический шаг к союзу. Начальник Генерального штаба Российской Империи Н.Н. Обручев пригласил (разумеется, с высочайшей санкции) на маневры русских войск заместителя начальника французского генштаба Р. Буадефра. Переговоры между Обручевым и Буадефром, хотя и не были оформлены каким-либо соглашением, показали заинтересованность военного руководства обеих сторон в союзном договоре.

В следующем, 1891 г. противная сторона дала новый толчок складыванию русско-французского блока, афишировав возобновление Тройственного союза (военно-политический блок Германии, Австро-Венгрии и Италии). В ответ Франция и Россия делают второй практический шаг к сближению. 13(25) июля 1891 г. в Кронштадт с официальным визитом пришла французская военная эскадра. Ее визит стал впечатляющей демонстрацией франко-русской дружбы. Эскадру встречал сам Александр III. Российский самодержец стоя, с непокрытой головой, смиренно прослушал революционный гимн Франции «Марсельезу», за исполнение которой в самой России людей карали, как за «государственное преступление».

Вслед за визитом эскадры состоялся новый раунд дипломатических переговоров, результатом которых стал своего рода консультативный пакт между Россией и Францией, скрепленный подписями двух министров иностранных дел - Н.К. Гирса и А. Рибо. По этому пакту стороны обязались в случае угрозы нападения на одну из них договориться о совместных мерах, которые можно было бы принять «немедленно и одновременно». «Бывшая революционерка обнимает будущую» - так оценил события 1891 г. В.О. Ключевский. Анатоль Леруа-Болье назвал 1891 год «кронштадтским годом». Действительно, царский прием, оказанный военным морякам Франции в Кронштадте, стал как бы событием года с далеко идущими последствиями. Газета «Санкт-Петербургские ведомости» удовлетворенно констатировала: «Две державы, связанные естественною дружбой, располагают такой грозной силой штыков, что Тройственный союз должен остановиться невольно в раздумье». Зато германский поверенный Б. Бюлов в докладе рейхсканцлеру Л. Каприви оценил кронштадтское свидание как «очень важный фактор, который тяжело падает на чашу весов против обновленного Тройственного союза».

Новый год повлек за собой новый шаг в создании русско-французского союза. Р. Буадефр, к тому времени возглавивший Генеральный штаб Франции, вновь был приглашен на военные маневры русской армии. 5(17) августа 1892 г. в Петербурге он и генерал Н.Н. Обручев подписали согласованный текст военной конвенции, которая фактически означала договор между Россией и Францией о союзе. Вот главные условия конвенции.

Если Франция подвергнется нападению со стороны Германии или Италии, поддержанной Германией, Россия нападет на Германию, а если Россия будет атакована Германией или Австро-Венгрией, поддержанной Германией, то Франция выступит против Германии.

В случае мобилизации войск Тройственного союза или одной из его держав Россия и Франция немедленно и одновременно мобилизуют все свои силы и придвинут их как можно ближе к своим границам.

Франция обязуется выставить против Германии 1300 тыс. солдат, Россия - от 700 до 800 тыс. «Эти войска, - говорилось в конвенции, - будут полностью и со всей быстротой введены в дело так, чтобы Германии пришлось сражаться сразу и на Востоке и на Западе».

Конвенция должна была вступить в силу после ее ратификации императором России и президентом Франции. Подготовить же и представить ее текст к ратификации полагалось министрам иностранных дел. Однако Гирс намеренно (в интересах Германии) затягивал представление, ссылаясь на то, что болезнь мешает ему изучить с надлежащей тщательностью детали.

Весной 1893 г. Германия начала очередную таможенную войну против России, а 3 августа ее рейхстаг принял новый военный закон, по которому вооруженные силы Германии численно вырастали с 2 млн. 800 тыс. до 4 млн. 300 тыс. человек. Получив подробную информацию об этом от французского Генерального штаба, Александр III рассердился и демонстративно сделал новый шаг к сближению с Францией, а именно послал в Тулон с ответным визитом русскую военную эскадру. Правда, царь все еще осторожничал. Он затребовал списки тех адмиралов, которые хорошо говорят по-французски, и тех, которые - плохо. Из второго списка царь повелел выбрать говорящего по-французски хуже всех. Таковым оказался вице-адмирал Ф.К. Авелан. Он и был послан во главе эскадры во францию, «чтобы меньше там болтал».

Франция оказала русским морякам столь восторженный прием, что Александр III оставил все сомнения. Он приказал Гирсу ускорить представление русско-французской конвенции и 14 декабря одобрил ее. Затем состоялся предусмотренный дипломатическим протоколом обмен письмами между Петербургом и Парижем, а 23 декабря 1893 г. (4 января 1894 г.) конвенция официально вступила в действие. Русско-французский союз был оформлен.

Соотношение сил между ними во многом зависело от того, на чью сторону встанет Англия - самая развитая в экономическом отношении держава тогдашнего мира. Правящие круги Англии пока еще предпочитали оставаться вне блоков, продолжая политику «блестящей изоляции». Но нараставший из-за колониальных претензий друг к другу англо-германский антагонизм заставлял Англию все определеннее склоняться к русско-французскому блоку.

Текст: Иван Иголкин

Бисмарк по мере возможности пытался сохранить тесные отношения с Россией и помешать ее сближению с Францией. Однако в конце 80-х годов обострились русско-германские экономические противоречия. Причиной тому был самый продолжительный и глубокий в XIX в. экономический кризис, связанный с падением сначала сельскохозяйственных, а затем и промышленных цен. Он начался в 70-е годы и продолжался до середины 90-х годов. Современники называли его «великой депрессией» (в будущем это название перейдет к еще более катастрофическому по своим последствиям кризису начала 30-х годов XX в.). Этот кризис заставил большинство стран Европы

отказаться от политики свободной торговли, которую они проводили в 60-70-е годы, в несколько раз по сравнению с предшествующим периодом снизив таможенные пошлины. Считая, что падение цен связано с дешевым импортом, большинство стран Европы встали на путь таможенного протекционизма, т.е. введения высоких таможенных пошлин на импортные товары. Естественно, что такая политика особенно болезненно ударила по главным торговым партнерам, которыми в последней трети XIX в. являлись друг для друга Германия и Россия.

В условиях экономического кризиса правительство Германии пыталось оказать давление на Россию, чтобы добиться снижения ею пошлин на немецкие товары. В 1887 г. немецкие банки по прямому указанию Бисмарка отказали в кредите русскому правительству, систематически прибегавшему к иностранным займам для финансирования государственных расходов. Это заставило Россию обратиться за помощью к Франции. В 1888 г. крупнейшие парижские банки впервые предоставили ей кредит под гарантии французского правительства. За этой сделкой последовали новые, и к 1914 г. государственный долг России французским вкладчикам достиг 10 млрд фр. Одновременно выросли и прямые инвестиции Франции в экономику России - с 200 млн фр. в 1888 г. до 2,2 млрд фр. в 1914 году.

Так начался исторический поворот в отношениях между обоими государствами. Их разделяли глубокие политические и идеологические разногласия. Россия была самодержавной монархией, Франция - демократической республикой. В России за республиканскую пропаганду, включая пение «Марсельезы», бросали в тюрьму, во Франции «Марсельеза» с начала 80-х годов XIX в. стала государственным гимном. Что в решающей мере способствовало их сближению, так это ощущение угрозы, исходившей от держав, объединившихся в Тройственный союз.

Отказ Германии в 1890 г. от продления «перестраховочного» договора, а также слухи о присоединении Великобритании к Тройственному союзу ускорили процесс русско-французского сближения. В 1891 г. в Париже Россия и Франция заключили соглашение о взаимных консультациях в случае «угрозы всеобщему миру». А спустя всего лишь год, 5(17) августа 1892 г. представители русского и французского генеральных штабов армии подписали военную конвенцию, в соответствии с которой обязались оказывать друг другу военную помощь в случае нападения на одну из них Германии. Причем, была даже определена численность войск, которые должны были выставить Россия и Франция - соответственно 1,3 млн и от 700 до 800 тыс. Военная конвенция вступила в силу в результате обмена официальными письмами между министром иностранных

дел России и французским послом в Санкт-Петербурге 15(27) декабря 1893 г. - 23 декабря 1893 г. (4 января 1894 г.).

Создание русско-французского союза окончательно привело к выходу России из международной изоляции, в которой она хронически пребывала после развала Венской системы, со времени Крымской войны. Надежды, которые она возлагала на Союз трех императоров, не оправдались, как ярко продемонстрировали Берлинский конгресс и в особенности образование враждебного ей Тройственного союза.

Трудная задача преодоления международной изоляции России выпала на долю министра иностранных дел Н.К. Гирса. Он обладал огромным опытом практической работы, накопленным за долгие годы дипломатической службы. Кроме того, он был гибким и тактичным человеком, сумевшим завоевать полное доверие как Александра II, так и Александра III, которые считали именно себя самыми компетентными во всех вопросах внешней политики. Современники утверждали, что Гире как никто другой подходил для должности министра иностранных дел при этих монархах. Министр исходил из убеждения, что главными партнерами России на международной арене являются Германия и Австро-Венгрия. В особенности он дорожил добрыми отношениями с Германией. Обострение противоречий с Германией и Австро-Венгрией заставило его обратить внимание на Францию. Но даже во время переговоров с французами Гире не оставлял надежды на улучшение отношений с Германией. Достигнутое в конечном счете соглашение с Францией он расценивал не иначе как «брак по расчету», отвечавший не столько симпатиям правительства, сколько интересам государства.

Сменивший Гирса на посту министра иностранных дел России В.Н. Ламздорф рачительно отнесся к политическому наследию своего предшественника. Он был убежденным сторонником русско-французского союза, но рассматривал этот союз отнюдь не как меру, направленную на подготовку войны с Германией, а как залог, гарантию сохранения с ней добрых, партнерских отношений. Поэтому Ламздорф в 90-е годы противился попыткам французского правительства придать более обязательный, официальный характер сотрудничеству генеральных штабов армий обоих государств. Он призывал их «довольствоваться теми прекрасными, не компрометирующими нас документально отношениями, которые ныне существуют между Францией и Россией».

Создание русско-французского союза способствовало стабилизации международного положения. Равновесие в силах основных держав, сложившееся ранее в результате национальных войн, приобрело устойчивый характер. Наличие двух про-

тивостоящих друг другу военных союзов, объединявших крупнейшие и самые могущественные государства Европы, делало любую попытку нарушить существующий баланс сил исключительно рискованной. Не случайно крупнейшие государства впредь в течение 20 лет воздерживались не только от использования военной силы в Европе, но даже от угрозы ее применения.

Фактически к концу XIX в. сложилась новая, довольно устойчивая система международных отношений, характеризовавшаяся такими признаками, как баланс сил основных держав, наличие общепризнанных и закрепленных международными договорами границ между европейскими государствами, существование двух противостоящих друг другу военно-политических группировок. Последнее обстоятельно являлось новшеством, отличавшим новую систему международных отношений как от Вестфальской, так и от Венской систем. Важной утратой по сравнению с предшествующим временем было то, что, несмотря на отдельные попытки (вроде созыва Берлинского конгресса и ряда международных конференций, о которых речь пойдет ниже), «европейский концерт» так и не был восстановлен. Вероятно, потому что у новой системы не оказалось ни определенного места, ни времени рождения, она в отличие от Вестфальской и Венской систем осталась и без общепризнанного названия.

В конце XIX - начале XX в. мир, по крайней мере, в Европе, казался как никогда прочным и незыблемым. Государства находили возможность решать путем компромиссов даже застарелые и болезненные противоречия. В частности, сбалансированную политику на Балканах проводил Ламздорф. Он не отказывался от традиционной для России роли покровителя и защитника турецких христиан. Вместе с тем в интересах мира он поддерживал власть султана и выступал за территориальную целостность Османской империи. Благодаря его усилиям в апреле-мае 1897 г. Россия и Австро-Венгрия подписали соглашение по балканским делам, которое осуждало «всякое завоевательное намерение на Балканском полуострове», от кого бы оно ни исходило.

Но международный порядок, сложившийся к концу XIX в., не был лишен серьезных изъянов. Как всякий устойчивый порядок, он был основан на балансе сил основных держав и авторитете договоров между государствами. Но грубая военная сила по-прежнему играла существенно большую роль, чем право. По примеру бисмарковской Германии, именно в военной силе европейские державы усматривали главную гарантию обеспечения безопасности и защиты своих интересов. То, что в Европе в конце XIX в. воцарился мир, объяснялось не столько

их искренним стремлением к миру, сколько величайшей осторожностью, подогреваемой убеждением в агрессивных намерениях соседей. Поэтому на протяжении последней трети XIX в. основные державы создавали военные союзы и наращивали вооружения. Примечательно, что и Тройственный союз, и русско-французский союз носили оборонительный характер, т.е. они предусматривали совместные действия их участников лишь для отражения агрессии.

Мир в Европе, хотя и казался прочным, на самом деле был весьма хрупким. Во всяком случае, порог военной опасности был низким и имел тенденцию к постоянному снижению. Об этом свидетельствовали перемены в военной стратегии Германии в конце XIX века. Бисмарк учитывал уязвимость географического положения единой Германии, на западе и востоке граничившей с крупнейшими и сильнейшими государствами Европы: Францией и Россией. Считая пагубной для Германии войну на два фронта и стремясь ее избежать, он выступал за сохранение добрососедских отношений хотя бы с одной из них, Россией. После ухода Бисмарка в отставку в 1890 г. канцлером был назначен генерал Лео фон Каприви. Он был убежден, что столкновение Германии с Россией неизбежно, и призывал готовиться к войне на два фронта.

Создание русско-французского союза не надолго охладило пыл германских политиков и военных. Генеральный штаб армии подготовил план «молниеносного» разгрома Франции и России, якобы гарантировавший победу Германии даже в случае войны на два фронта. По имени начальника генерального штаба он получил название «план Шлиффена». А в 1898 г. германский рейхстаг принял программу строительства военно-морского флота, осуществление которой должно было превратить Германию в крупнейшую морскую державу мира. Разумеется, эти действия Германии отнюдь не способствовали ни ее примирению с Францией, ни укреплению доверия к ней со стороны России и Великобритании.

Столь хрупкий мир долго спасало лишь то, что в конце XIX в. основные конфликты и кризисы случались далеко за пределами Европы и были связаны с колониальным разделом мира.

Вопросы:

\. Как изменилось соотношение в силах основных государств Европы по завершении эпохи национальных войн?

2. Какие цели преследовала Германия в области внешней политики сразу после франко-прусской войны?

3. Каковы причины Восточного кризиса и русско-турецкой войны 1877-1878 гг.?

4. Почему был образован Тройственный союз?

5. Какие задачи стояли перед русско-французским союзом?

Литература:

Основная:

История внешней политики России. Вторая половина XIX века. М., 1997. Гл. 5 и 7.

История дипломатии. М., 1963. Т. 2. Гл. 3-5, 8.

Дополнительная:

Ключников Ю.В., Сабанин А. Международная политика новейшего времени в договорах, нотах и декларациях. Часть I. От Французской революции до империалистической войны. М., 1925 (Документы № 215, 218, 221, 230, 244, 255, 257, 258).

Ерусалимский А.С. Бисмарк: дипломатия и милитаризм. М., 1968. С. 172-184 («От австро-германского союза к Тройственному союзу»).

Киняпина Н.С. Балканы и проливы во внешней политике России в конце XIX века (1878-1898). М., 1994.

Восточный вопрос во внешней политике России. (Конец XVIII - начало XX века). М., 1978.

Сказкин С.Д. Конец австро-русско-германского союза. Исследования по истории русско-германских и русско-австрийских отношений в связи с восточным вопросом в 80-е годы XIX столетия. М., 1974.

Манфред А.З. Образование русско-французского союза. М., 1975. Гл. 7 и 8.

Чубинский В. Бисмарк. СПб., 1997. Гл. VIII, IX.

Союз между Россией и Францией был продиктован не только общностью военно-стратегических интересов той и другой державы, наличием угрозы со стороны общих врагов. К тому времени /348/ уже оказалась налицо для союза и прочная экономическая основа. Россия с 70-х годов остро нуждалась в свободных капиталах для вложения их в промышленность и железнодорожное строительство, франция, напротив, не находила у себя достаточного числа объектов для собственных капиталовложений и активно вывозила свой капитал за рубеж. Именно с тех пор постепенно стал расти удельный вес французского капитала в российской экономике. За 1869-1887 гг. в России были основаны 17 иностранных предприятий, из них 9 французских.

Французские финансисты весьма продуктивно использовали ухудшение русско-германских отношений. Парижские банки скупили русские ценности, выброшенные на денежный рынок Германии. В 1888 г. на Парижской бирже были выпущены облигации первого русского займа на сумму в 500 млн. франков, за ним последовали займы 1889 г. (на 700 млн. и 1200 млн. франков), 1890 и 1891 гг. Французский капитал в короткое время стал главным кредитором царизма. Так уже в начале 90-х годов закладывалась основа финансовой зависимости России от Франции. Экономические предпосылки союза имели и специальный военно-технический аспект. Уже в 1888 г. приехавший в Париж с неофициальным визитом брат Александра III великий князь Владимир Александрович сумел разместить по французским военным заводам взаимовыгодный заказ на изготовление 500 тыс. винтовок для русской армии.

Давними и прочными были культурные предпосылки союза между Россией и Францией. Ни одна другая страна не оказывала на Россию столь мощного культурного воздействия, как Франция. Имена Ф. Вольтера и Ж.Ж. Руссо, А. Сен-Симона и Ш. Фурье, В. Гюго и О. Бальзака, Ж. Кювье и П.С. Лапласа, Ж.Л. Давида и О. Родена, Ж. Визе и Ш. Гуно были известны каждому образованному россиянину. Во Франции всегда меньше знали о русской культуре, чем в России - о французской. Но с 80-х годов французы, как никогда ранее, приобщаются к русским культурным ценностям. Возникают издательства, специализирующиеся на тиражировании шедевров русской литературы - произведений Л.Н. Толстого и Ф.М. Достоевского, И.А. Гончарова и М.Е. Салтыкова-Щедрина, не говоря уже об И.С. Тургеневе, который долго жил во Франции и стал для французов одним из любимейших писателей. Книга М. де Вопоэ «Русский роман», изданная в 1886 г., стала во Франции не только научным и литературным, но и общественным событием.

В условиях нараставшего сближения между Россией и Францией за союз ратовали в обеих странах поборники активной наступательной политики против Германии. Во Франции, пока она придерживалась оборонительной позиции по отношению к Германии, союз с Россией не был жгучей потребностью. Теперь же, когда Франция оправилась от последствий разгрома 1870 г. /349/ и в порядок дня для французской внешней политики встал вопрос о реванше, среди ее руководителей (включая президента С. Карно и премьер-министра Ш. Фрейсине) резко возобладал курс на союз с Россией.

В России тем временем толкали правительство к союзу с Францией помещики и буржуазия, задетые экономическими санкциями Германии и потому выступавшие за поворот отечественной экономики от немецких к французским кредитам. Кроме того, в русско-французском союзе были заинтересованы широкие (политически очень разные) круги российской общественности, которые учитывали всю совокупность взаимовыгодных предпосылок для этого союза. В обществе, в правительстве и даже при царском дворе начала складываться «французская» партия. Ее провозвестником стал знаменитый «белый генерал» М.Д. Скобелев.

17 (по русскому календарю, 5-го) февраля 1882 г. в Париже Скобелев на свой страх и риск произнес «сорвиголовью» речь перед сербскими студентами - речь, которая обошла европейскую прессу и повергла в смятение дипломатические круги России и Германии. «Ни одна победа генерала Скобелева не наделала такого шума в Европе, как его речь в Париже», - резонно подметила тогда же газета «Киевлянин». Русский посол во Франции князь Н.А. Орлов (сын шефа жандармов А.Ф. Орлова) был так шокирован этой речью, что донес Гирсу, будто Скобелев «открыто изображает из себя Гарибальди». О чем же так громко говорил «белый генерал»? Он заклеймил официальную Россию за то, что она стала жертвой «иностранных влияний» и теряет ориентировку в том, кто ее друг, а кто враг. «Если вы хотите, чтобы я назвал вам этого врага, столь опасного для России и для славян, я назову вам его, - гремел Скобелев. - Это автор «натиска на Восток» - он всем вам знаком - это Германия. Повторяю вам и прошу не забыть этого: враг - это Германия. Борьба между славянством и тевтонами неизбежна. Она даже очень близка!»

В Германии и Франции, а также в Австро-Венгрии речь Скобелева надолго стала политической злобой дня. Впечатление от нее было тем сильнее, что она воспринималась как инспирация «свыше». «Что Скобелев, генерал на действительной службе, знаменитейший из русских военных деятелей того времени, говорит никем не уполномоченный, исключительно от своего собственного имени, этому никто не поверил ни во Франции, ни в Германии», - справедливо заключал Е.В. Тарле. Скобелев спустя четыре месяца после этой речи внезапно умер. Но «французская» партия в российских «верхах» продолжала набирать силы. Ее составляли духовный пастырь царя К.П. Победоносцев, главы правительства Н.П. Игнатьев и сменивший его Д.А. Толстой, /350/ начальник Генерального штаба Н.Н. Обручев, самый авторитетный из генералов (вскоре ставший фельдмаршалом) И.В. Гурко, самый влиятельный из коноводов прессы М.Н. Катков. В январе 1887 г. царь уже так сказал Гирсу о национальных антипатиях россиян к Германии: «Прежде я думал, что это только Катков, но теперь убедился, что это - вся Россия».

Правда, сильна была при дворе и в правительстве России и «германская» партия: министр иностранных дел Н.К. Гире, его ближайший помощник и будущий преемник В.Н. Ламздорф, военный министр П.С. Ванновский, послы в Германии П.А. Сабуров и Павел Шувалов. Придворной опорой этой партии являлась жена царского брата Владимира Александровича великая княгиня Мария Павловна (урожденная принцесса Мекленбург-Шверинская). С одной стороны, она воздействовала на семью царя в пользу Германии, а с другой - содействовала правительству Германии, информируя его о планах Александра III и о русских делах. По влиянию на царя и на правительство, а также по энергии, настойчивости и «калибру» состава «германская» партия уступала «французской», но зато в пользу первой сказывался ряд объективных факторов, препятствовавших русско-французскому сближению.

Больше препятствовали союзу между Россией и Францией различия в их государственном и политическом строе. В глазах такого реакционера, как Александр III, союз царского самодержавия с республиканской демократией выглядел почти противоестественным, тем более что он ориентировал Россию против Германской империи во главе с традиционно дружественной и даже родственной царизму династией Гогенцоллернов. Именно на этом, монархическом, складе мышления самодержца строила «германская» партия свою политику. Гире прямо говорил в сентябре 1887 г. германскому поверенному в делах при дворе Александра iii (будущему канцлеру) Б. фон Бюлову: «Я вам даю голову на отсечение, что никогда, никогда император Александр не подымет руку против императора Вильгельма, ни против его /351/ сына, ни против его внука». При этом Гире искренне удивлялся: «Как могут эти французы быть настолько глупыми, чтобы воображать, будто император Александр пойдет со всякими Клемансо против своего дяди! Этот союз мог бы только внушить ужас императору, который не стал бы таскать каштаны из огня в пользу Коммуны».

Весной 1890 г., после того как Германия отказалась возобновить русско-германский договор «о перестраховке», французские власти искусно воспользовались затруднительной для России ситуацией. Чтобы завоевать расположение Александра III, они 29 мая 1890 г. арестовали в Париже сразу большую группу (27 человек) русских политических эмигрантов. При этом французская полиция не погнушалась услугами провокатора. Агент петербургской охранки с 1883 г. A.M. Геккельман (он же Ландезен, Петровский, Бэр и генерал фон Гартинг) с ведома полицейских властей Парижа и, по всей видимости, за определенную мзду инсценировал в столице Франции подготовку к покушению на Александра III: сам доставил в квартиру «террористов» бомбы, навел на нее полицию и благополучно скрылся. Арестованные жертвы его провокации были преданы суду и (кроме трех женщин, с чисто французской галантностью оправданных) приговорены к тюремному заключению. Александр III, узнав об этом, воскликнул: «Наконец-то во Франции есть правительство!».

Особо пикантной эта ситуация выглядела потому, что правительство Франции возглавлял в то время Шарль Луи Фрейсине - тот самый Фрейсине, который был главой французского правительства и в 1880 г., когда оно отказалось выдать царизму народовольца Л.Н. Гартмана, обвиненного в подготовке террористического акта против Александра II. Теперь Фрейсине как бы искупил перед Александром III давний грех афронта, нанесенного его отцу.

Полицейская акция 1890 г. в Париже унавозила почву для политического сближения между правительствами России и Франции. Летом того же года с обеих сторон был сделан первый практический шаг к союзу. Начальник Генерального штаба Российской Империи Н.Н. Обручев пригласил (разумеется, с высочайшей санкции) на маневры русских войск заместителя /352/ начальника французского генштаба Р. Буадефра. Переговоры между Обручевым и Буадефром, хотя и не были оформлены каким-либо соглашением, показали заинтересованность военного руководства обеих сторон в союзном договоре.

В следующем, 1891 г. противная сторона дала новый толчок складыванию русско-французского блока, афишировав возобновление Тройственного союза. В ответ Франция и Россия делают второй практический шаг к сближению. 13(25) июля 1891 г. в Кронштадт с официальным визитом пришла французская военная эскадра. Ее визит стал впечатляющей демонстрацией франко-русской дружбы. Эскадру встречал сам Александр III. Российский самодержец стоя, с непокрытой головой, смиренно прослушал революционный гимн Франции «Марсельезу», за исполнение которой в самой России людей карали, как за «государственное преступление».

Если Франция подвергнется нападению со стороны Германии или Италии, поддержанной Германией, Россия нападет на /353/ Германию, а если Россия будет атакована Германией или Австро-Венгрией, поддержанной Германией, то Франция выступит против Германии.

Конвенция должна была вступить в силу после ее ратификации императором России и президентом Франции. Подготовить же и представить ее текст к ратификации полагалось министрам иностранных дел. Однако Гире намеренно (в интересах Германии) затягивал представление, ссылаясь на то, что болезнь мешает ему изучить с надлежащей тщательностью детали. Французское правительство, сверх его ожиданий, помогло ему: оно запуталось осенью 1892 г. в грандиозной панамской афере.

Дело в том, что международная акционерная компания, созданная во Франции в 1879 г. для строительства Панамского канала под председательством Фердинанда Лессепса (того самого, который в 1859-1869 гг. построил Суэцкий канал), обанкротилась в результате хищений и подкупа множества видных должностных лиц, включая трех бывших премьер-министров. Ряд этих лиц, безнадежно скомпрометированных, предстал перед судом. Во Франции началась министерская чехарда. Гирс и Ламздорф злорадствовали, предвкушая реакцию Александра iii. «Государь, - читаем в дневнике Ламздорфа, - получит возможность убедиться, насколько опасно и неосторожно слишком тесно связываться с государствами без постоянного правительства, каковым является в настоящее время Франция».

Царь действительно не торопил Гирса с изучением конвенции, но тут правительство Германии, ради которого Гирс так старался, расстроило всю его игру. Весной 1893 г. Германия начала очередную таможенную войну против России, а 3 августа ее рейхстаг принял новый военный закон, по которому вооруженные силы Германии численно вырастали с 2 млн. 800 тыс. до 4 млн. 300 тыс. человек. Получив подробную информацию об этом от французского Генерального штаба, Александр III рассердился и демонстративно сделал новый шаг к сближению с Францией, а именно послал в Тулон с ответным визитом русскую военную эскадру. Правда, царь все еще осторожничал. Он затребовал /354/ списки тех адмиралов, которые хорошо говорят по-французски, и тех, которые - плохо. Из второго списка царь повелел выбрать говорящего по-французски хуже всех. Таковым оказался вице-адмирал Ф.К. Авелан. Он и был послан во главе эскадры во францию, «чтобы меньше там болтал».

Подобно Тройственному союзу, русско-французский союз создавался внешне как оборонительный. По существу же оба они таили в себе агрессивное начало как соперники в борьбе за раздел и передел сфер влияния, источников сырья, рынков сбыта на пути к европейской и мировой войне. Союз 1894 г. между Россией и Францией в основном завершил ту перегруппировку сил, которая происходила в Европе после Берлинского конгресса 1878 г. Ф. Энгельс так определил итоги развития международных отношений 1879-1894 гг.: «Крупные военные державы континента разделились на два больших, угрожающих друг другу лагеря: Россия и Франция - с одной стороны, Германия и Австро-Венгрия - с другой». Соотношение сил между ними во многом зависело от того, на чью сторону встанет Англия - самая развитая в экономическом отношении держава тогдашнего мира. Правящие круги Англии пока еще предпочитали оставаться вне блоков, продолжая политику «блестящей изоляции». Но нараставший из-за колониальных претензий друг к другу англо-германский антагонизм заставлял Англию все определеннее склоняться к русско-французскому блоку.

Историографическая справка . Историография данной темы сравнительно невелика. В отличие от предыдущих и последующих лет внешняя политика России 1879-1894 гг. мало интересовала историков, за исключением такого, центрального в этой теме, сюжета, как русско-французский союз.

Русская дореволюционная историография и на рубеже XIX-XX вв. традиционно продолжала выделять из всех вопросов отечественной внешней политики восточный вопрос, хотя он со временем отходил все дальше на второй план. Даже русско-французский союз так и не стал до 1917 г. для российских историков предметом специальных исследований.

В советской историографии все аспекты внешней политики царизма 1879-1894 гг. так или иначе рассматривались. /355/ Е.В. Тарле, а позднее Ф.А. Ротштейн обозрели их в сводных трудах по истории европейской дипломатии конца XIX в. В 1928 г. был издан 1-й том капитального труда С.Д. Сказкина о «Союзе 3-х императоров» 1881-1887 гг. (2-й том не был написан). На основе архивных, ранее никем не изученных данных Сказкин раскрыл причины возникновения и распада этого союза и все стороны его деятельности как последней попытки трех самых реакционных монархий Европы сохранить, по крайней мере, благожелательный нейтралитет между ними - попытки, обреченной на неудачу из-за обострения их обоюдно гегемонистских претензий, главным образом на Балканах. Столь же основательный труд о русско-французском союзе 1894 г. появился лишь в 1975 г. Здесь исследован во всей его сложности процесс постепенного сближения России и Франции за 20 лет до оформления союзного договора между ними, подробно рассмотрены все - экономические, политические, военные, культурные - предпосылки союза и масштабно показано его значение. Никакого сравнения с трудами С.Д. Сказкина и А.З. Манфреда не выдерживают работы на те же темы В.М. Хвостова, излишне политизированные и декларативные.

На Западе (прежде всего во Франции) литература о русско-французском союзе 1894 г. неизмеримо богаче. Р. Жиро исследовал экономические предпосылки союза, Э. Доде, Ж. Мишон, У. Лангер и другие - его дипломатическую и военную сущность, причем с разных позиций: Мишон, например, развивал несостоятельную, хотя и распространившуюся в английской и немецкой литературе, версию о том, что русско-французский союз «возник из восточного вопроса».

Другие сюжеты российской внешней политики 1879-1894 гг. в зарубежной историографии освещены слабо. Зато историкам Запада принадлежит ряд превосходных обобщающих трудов по истории международных отношений конца XIX в., где рассматривается - в общеевропейском контексте - и внешняя политика царской России.

Примечания

1. Текст речи Скобелева и вступительная статья к ней Е В Тарле опубликованы: Красный архив. 1928 Т. 2. С. 215-220.

2. См.: Манфред А.3. Образование русско-французского союза. М., 1975. С. 226 (по архивным документам).

3. Александр III приходился Вильгельму I племянником, а Вильгельму II - дядей.

4. Цит. по: Манфред А.З. Указ. соч. С. 227. Ж. Клемансо был тогда лидером буржуазных радикалов во Франции.

5. Геккельмана-Ландезена в благодарность за услугу 1890 г. Александр III наградил очень щедро. Провокатор стал (под фамилией фон Гартинга) начальником русской тайной полиции за границей с генеральским чином и высоким окладом.

6. М.Е. Салтыков-Щедрин в очерках «За рубежом» горько иронизировал над тем, как он, будучи однажды в Париже, услышал прямо на улице пение «Марсельезы»: «Сам-то я, разумеется, не пел - но как бы не пострадать за присутствование!»

7. Сборник договоров России с другими государствами (1856-1917). С. 281.

8. С тех пор самый термин «Панама» стал нарицательным для обозначения особо крупных афер.

9. См., например: Жихарев С.А. Русская политика в Восточном вопросе. М., 1896. Т. 1-2; Горяинов С.М. Босфор и Дарданеллы. СПб., 1907.

10. См.: Тарле Е.В. Европа в эпоху империализма. 1871-1919. М., 1927; Ротштейн Ф.А. Международные отношения в конце XIX в. М.; Л., 1960.

11. См.: Сказкин С.Д. Конец австро-русско-германского союза. М., 1928. Т. 1 (2-е изд. - М., 1974).

12. См.: Манфред А.З. Образование русско-французского союза. М., 1975.

13. См.: Хвостов В.М. Франко-русский союз и его историческое значение. М., 1955; История дипломатии. 2-е изд. М., 1963. Т. 2. Гл. 5, 8 (автор тома - В.М. Хвостов).

14. См.: Girault R. Emprunts russes et investissements francais en Russie. 1887-1914. P., 1973.

15. См.: Дебидур А. Дипломатическая история Европы. М., 1947. Т. 2.; Тейлор А. Борьба за господство в Европе (1848-1918). М., 1958; Renouvin P. La paix armee el la grande guerre (1871-1919). P., 1939. Сохраняет большое научное значение обзорно-аналитическая статья Ф. Энгельса «Внешняя политика русского царизма» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 22).

Культура

XIX век стал поистине золотым веком культуры в России. Сбылось – вполне и со всей очевидностью – предсказание М.В. Ломоносова, утверждавшего в 1747 г.,

Что может собственных Платонов

И быстрых разумом Невтонов

Российская земля рождать!

Главной причиной крутого подъема отечественной культуры XIX в. был нараставший тогда процесс смены феодализма капитализмом во всех (экономических, социальных, политических, духовных) компонентах того и другого строя. Процесс этот подспудно развивался еще до отмены крепостного права. Реформа 1861 г. освободила и ускорила его. В результате темп национального развития России повысился, жизнь страны (культурная, в частности) стала более насыщенной, чем когда-либо ранее. Ряд факторов, производных от смены феодализма капитализмом, способствовал небывалому для России прогрессу культуры.

Во-первых, неизмеримо быстрее прежнего росли в XIX в. (особенно в пореформенные десятилетия) производительные силы, а с их ростом усилилась подвижность населения: многомиллионная масса крестьян перемещалась из деревни в город, на заводы и фабрики, на строительство железных дорог и т.д. Все это влекло за собой крупные перемены в духовной жизни народа: возрастала потребность в знаниях, в образованных людях для государственной службы, просвещения, промышленности, торговли; расширялся спрос на книги, журналы, газеты, культурные зрелища и развлечения.

Во-вторых, переход России от феодализма к капитализму сопровождался ускоренным формированием на ее территории славянских наций и присоединением к ней инонациональных окраин, которые тем самым тоже втягивались в общероссийский ход истории. Это стимулировало бурный рост национального самосознания народов России, который оживлял развитие отечественной культуры, придавал особую цельность, идейную зрелость и содержательность культурным ценностям. Творческая активность народных «низов» проявлялась в том, что их представители поднимались через все препятствия к высотам национальной и мировой культуры. Крепостными были поэт Т.Г. Шевченко, живописцы О.А. Кипренский и В.А. Тропинин, актеры М.С. Щепкин и П.С. Мочалов, актрисы П.И. Жемчугова и Е.С. Семенова, /357/ архитекторы А.Н. Воронихин и П.И. Аргунов, механики отец и сын Черепановы, композитор А.Л. Гурилев.

В-третьих, мощным рычагом культурного подъема служило освободительное движение против крепостничества и самодержавия. На протяжении всего столетия оно росло и вглубь, и вширь и по мере своего роста сильнее воздействовало на духовную жизнь страны. Демократический лагерь в лице своих мыслителей, политиков, художников от А.Н. Радищева до Г.В. Плеханова способствовал развитию науки, литературы, искусства с позиций исторического прогресса, гуманизма, высокой идейности и народности.

Наконец, содействовали прогрессу российской культуры XIX в. ее связи со странами Запада, взаимные контакты и обмен культурными достижениями. На Западе в то время господствовали более развитые, чем в России, экономические и общественные отношения. Более высоким, по сравнению с Россией, был и общий уровень западноевропейской культуры, которую представляли тогда такие гиганты общественной мысли, как Г.Ф. Гегель, А. Сен-Симон, Ш. Фурье, Г. Спенсер, К. Маркс; такие светила науки, как П.С. Лаплас, А. Гумбольдт, М. Фарадей, Ч. Дарвин, Л. Пастер; такие гении литературы, как И.В. Гете, Д. Байрон, Ч. Диккенс, О. Бальзак, В. Гюго, Г. Гейне; такие корифеи искусства, как Л. Бетховен, Д. Верди, Ф. Гойя, Н. Паганини, О. Роден. Поэтому общение с Западом благотворно сказывалось на развитии русской культуры.

Вместе с тем в России XIX в. сохранялись факторы, тормозившие развитие национальной культуры: это крепостное право, которое ограничивало возможности просвещения, и царский абсолютизм, сознательно затруднявший доступ к знаниям простому люду. Российская культура развивалась в сложных условиях противоборства как объективных, так и субъективных факторов, из которых одни содействовали, а другие препятствовали ее прогрессу.

I. Письмо посла России в Париже Моренгейма французскому министру иностранных дел Рибо

Г. министр,

Во время моего недавнего пребывания в Санкт-Петербурге, куда я был вызван по повелению моего августейшего монарха, государю было угодно снабдить меня специальными инструкциями, изложенными в прилагаемом в копии письме, посланном на мое имя его превосходительством г. Гирсом, министром иностранных дел, которое его величество благоволил предписать мне сообщить правительству республики.

Во исполнение этого высочайшего повеления я вменяю себе в обязанность довести этот документ до сведения вашего превосходительства, в твердой надежде, что его содержание, предварительно согласованное и сообща формулированное нашими двумя кабинетами, найдет полное одобрение французского правительства и что вы, г. министр, соблаговолите, согласно желанию, выраженному г. Гирсом, почтить меня ответом, свидетельствующим о полном согласии, счастливо установившемся на будущее время между нашими двумя правительствами.

Дальнейшее развитие, которое эти два согласованные и установленные сообща пункты не только допускают, но которое должно составить их естественное и необходимое дополнение, может стать предметом доверительных и строго личных переговоров и обмена мнений в тот момент, в который это будет найдено своевременным тем или другим кабинетом, и там, где они сочтут для себя возможным приступить к ним в нужное время.

Отдавая себя на этот случай в полное распоряжение вашего превосходительства, я счастлив воспользоваться подобным случаем, чтобы просить вас принять уверения в моем глубочайшем почтении.

Моренгейм

Ламадорф В. Н. Дневник (1891‑1892), М.‑Л. «Academia». 1934, стр. 176-177.

II. Письмо министра иностранных дел России Гирса послу России в Париже Моренгейму

С.-Петербург, 9/21 августа 1891 г.

Положение, создавшееся в Европе, в силу открытого возобновления Тройственного союза и более или менее вероятного присоединения Великобритании к политическим целям, преследуемым этим союзом, вызвало во время недавнего пребывания здесь г. де-Лабулэ обмен мнениями между французским послом и мною с тем, чтобы установить позицию, которая при нынешних условиях, в случае возникновения известных обстоятельств, была бы наиболее целесообразной для обоих наших правительств, которые, оставшись вне какого-либо союза, тем не менее искренно желают создать самые действительные гарантии для сохранения мира. Таким образом, мы пришли к формулированию нижеследующих двух пунктов:

2) В случае, если мир оказался бы действительно в опасности, и в особенности в том случае, если бы одна из двух сторон оказалась под угрозой нападения, обе стороны уславливаются договориться о мерах, немедленное и одновременное проведение которых окажется в случае наступления означенных событий настоятельным для обоих правительств.

Доложив государю об этих переговорах, а равно и текст принятых окончательных формулировок, я имею честь вам ныне сообщить, что его величество соизволил полностью одобрить означенные принципы соглашения и согласиться на принятие их обоими правительствами.

Сообщая вам об этой высочайшей воле, я прошу вас довести это до сведения французского правительства и уведомить меня о тех решениях, на которых, со своей стороны, оно остановится. Примите и проч.

Гирс

Ламадорф, стр. 171-172.

III. Письмо французского министра иностранных дел Рибо послу России в Париже Моренгейму

Вы соблаговолили по приказанию вашего правительства сообщить мне текст письма императорского министра иностранных дел, в коем заключаются специальные инструкции, которыми его величество император Александр решил снабдить вас в результате вызванного общеевропейским положением последнего обмена мнений между г. Гирсом и послом французской республики в Петербурге. Вашему превосходительству было поручено выразить в то же время надежду, что содержание этого документа, предварительно согласованное между двумя кабинетами и формулированное сообща, встретит полное одобрение французского правительства. Я спешу поблагодарить ваше превосходительство за это сообщение. Правительство [республики] может оценить положение, создавшееся в Европе в силу тех обстоятельств, при которых состоялось возобновление Тройственного союза, лишь так же, как это делает императорское правительство, и вместе с ним считает, что наступил момент определить позицию, при нынешней обстановке и при наступлении известных событий наиболее целесообразную для обоих правительств, одинаково стремящихся обеспечить гарантии сохранения мира, заключающиеся в поддержании равновесия сил в Европе. Я счастлив поэтому сообщить вашему превосходительству, что правительство республики полностью присоединяется к двум пунктам, которые являются предметом сообщения г. Гирса и которые формулированы следующим образом:

1) В целях определения и утверждения сердечного согласия, объединяющего их, и желая сообща способствовать поддержанию мира, который является предметом их самых искренних желаний, оба правительства заявляют, что они будут совещаться между собой по каждому вопросу, способному угрожать всеобщему миру.

2) В случае, если мир оказался бы действительно в опасности, и в особенности в том случае, если бы одна из двух сторон оказалась под угрозой нападения, обе стороны уславливаются договориться о мерах, немедленное и одновременное проведение которых окажется в случае наступления означенных событий необходимым для обоих правительств.

Я отдаю себя, впрочем, в ваше распоряжение для обсуждения всех вопросов, которые при нынешнем общеполитическом положении привлекут особое внимание обоих правительств.

С другой стороны, императорское правительство, подобно нам, несомненно, отдает себе отчет в том, насколько важно было бы поручить специальным делегатам, которых следовало бы назначить в ближайший срок, практически изучить те меры, которые надлежит противопоставить событиям, предусмотренным во втором пункте соглашения.

Обращаясь с просьбой довести до сведения императорского правительства ответ французского правительства, я считаю долгом отметить, как ценно было для меня иметь возможность оказать содействие, по мере моих сил, утверждению согласия, которое всегда было предметом наших общих усилий. Примите и проч.

А. Рибо

Ламадорф, стр. 177-178.

IV. Проект военной конвенции от 5/17 августа 1892 г.

Одушевленные одинаковым стремлением к сохранению мира, Франция и Россия, имея единственной целью подготовиться к требованиям оборонительной войны, вызванной нападением войск Тройственного союза против одной из них, договорились о следующих положениях:

1. Если Франция подвергнется нападению со стороны Германии или Италии, поддержанной Германией, Россия употребит все войска, какими она может располагать для нападения на Германию.

Если Россия подвергнется нападению Германии или Австрии, поддержанной Германией, Франция употребит все войска, какими может располагать для нападения на Германию. (Первоначальный французский проект: «Если Франция или Россия подвергнутся нападению со стороны Тройственного союза или одной Германии...»)¹*

2. В случае мобилизации войск Тройственного союза или одной из входящих в него держав, Франция и Россия немедленно, по получении известия об этом, не ожидая никакого предварительного соглашения, мобилизуют немедленно и одновременно все свои силы и двинут их как можно ближе к своим границам.

(Первоначальный французский проект: «В случае мобилизации сил Тройственного союза или одной Германии...»)

3. Действующие армии, которые должны быть употреблены против Германии, будут со стороны Франции равняться 1 300 000 человек, со стороны России - от 700 000 до 800 000 человек. Эти войска будут полностью и со всей быстротой введены в дело, так чтобы Германии пришлось сражаться сразу и на востоке и на западе.

4. Генеральные штабы обеих стран будут все время сноситься друг с другом, чтобы подготовить и облегчить проведение предусмотренных выше мер.

Они будут сообщать друг другу в мирное время все данные относительно армий Тройственного союза, которые известны им, или будут им известны. Пути и способы сношения во время войны будут изучены и предусмотрены заранее.

5. Ни Франция, ни Россия не заключат сепаратного мира.

6. Настоящая конвенция будет иметь силу в течение того же срока, что и Тройственный союз.

7. Все перечисленные выше пункты будут сохраняться в строжайшем секрете.

ПОДПИСАЛИ:

генерал-адъютант, начальник Генерального штаба Обручев,

дивизионный генерал, помощник начальника Генерального штаба Буадефр.

А. М. Зайончковский , Подготовка России к мировой войне в международном отношении. Изд. Наркомвоенмора. М. 1926, стр. 343‑344 (франц. текст); Ламадорф, стр. 388 (русский перевод).

V. Письмо министра иностранных дел России Гирса послу Франции в С.-Петербурге Монтебелло

Весьма секретно.

Изучив по высочайшему повелению проект военной конвенции, выработанный русским и французским генеральными штабами в августе 1892 года, и представив мои соображения императору, я считаю долгом сообщить вашему превосходительству, что текст этого соглашения в том виде, как он был в принципе одобрен его величеством и подписан ген.-ад. Обручевым и дивизионным генералом Буадефром, отныне может рассматриваться, как окончательно принятый в его настоящей форме. Оба генеральных штаба будут иметь, таким образом, возможность периодически сговариваться и обоюдно обмениваться полезными сведениями.

VI. Письмо посла Франции в Петербурге Монтебелло министру иностранных дел России Гирсу

Я получил письмо, которое Ваше превосходительство соблаговолили адресовать мне 15/27 декабря 1893 г. и которым Вы извещаете меня о том, что, изучив по высочайшему повелению проект военной конвенции, выработанной русским и французским генеральными штабами, и доложив императору все свои соображения, Вы сочли долгом уведомить меня, что это соглашение, в том виде, как оно было в принципе одобрено его величеством и как его подписали в августе1892 года уполномоченные для этой цели правительствами соответствующие представители сторон: - ген.-ад. Обручев и дивизионный генерал Буадефр, может отныне рассматриваться как окончательно принятое.

Я поспешил известить об этом решении свое правительство, и я уполномочен заявить Вашему превосходительству, с просьбой довести это решение до сведения е. в. императора, что президент Республики и французское правительство также рассматривают вышеупомянутую военную конвенцию, текст которой одобрен той и другой стороной, как подлежащую выполнению. В силу этого соглашения оба генеральных штаба теперь будут иметь возможность периодически сговариваться и обоюдно обмениваться полезными сведениями.

Монтебелло.

Примечание :

¹* Слова в скобках вписаны в текст конвенции В. Н. Ламадорфом.

АВПР. Documents diplomatiques. L"Alliance franco-russe, 1918, p. 129. Paris